Святыни Венецианской Черногории

текст Михаила Талалая

фотографии Григория Талалая

Венецианская карта Боки Которской

Вначале оговоримся: сочетание «Венецианская Черногория» – это придуманный нами удобный анахронизм. Да, Венеция владела, с 1420 по 1797 г., береговой чертой нынешней независимой Черногории, в первую очередь – заливом Бока Которская, но тогда этот приморский край назывался Далматией (иногда Иллирией). Если точнее, то эту часть своей обширной далматской вотчины Республика «Серениссима» называла Венецианской Албанией, города-коммуны которой – Котор и Пераст – при этом сохраняли относительную автономию. Укромные горные селения черногорцев сберегли свою исконность; Приморье (по-сербски: Поморье) европеизировалось. Разделение собственно Черногории и ее Адриатического берега сохранилось и поныне в титуловании местного иерарха – митрополит Черногорский и Приморский.

В Боку Которскую едут/плывут полюбоваться чудесной местностью – воистину это одно из самых красивых мест Средиземноморья, где человеческий труд так гармонично сплелся с нерукотворными водами и твердью.

Вид на залив от Пераста

Опытный путешественник для Боки извлекает из своего культурного багажа лестные европейские сравнения – «как озеро Комо»… «как Швейцария».

Для италофила тут еще один сюрприз – Бока, будучи почти полтысячи лет под венецианским стягом св. Марка милым образом итальянизировалась, став неким протуберанцем латинской цивилизации на славянских Балканах. В самых разных уголках – на крепостных стенах, в родовых гербах – встречает знакомый крылатый лев – причем он держит Евангелие от св. Марка распахнутым, в знаком того, что Бока добровольно отдалась в его (льва, не Евангелиста) лапы: если же книга захлопнута, значит венецианцы взяли данный субъект силой.

Путешественников в Боке много, паломников – мало. Последние стремятся в иные места, в древний Цетинье, к деснице св. Иоанна и прочим мальтийско-российско-черногорским святыням; в горный монастырь великого святителя Василия Острожского; в пещеры Дайбабской обители.

Что за святыни могут быть у бокелов, практичных и торговых жителей далматского фьорда? Однако без святынь жить на Средиземноморье нельзя. Они нужны во время штормов и землетрясений, нападений сарацин и янычаров. Они нужны и во время «спокойной» жизни, пусть она менее располагает к пламенным молитвам и обетам. И святыни, конечно, тут есть.

Граф Петр Андреевич Толстой (1645-1729)

Гидом по бокельским реликвиям мы избрали персонажа эксклюзивного – стольника Петра Андреевича Толстого, сподвижника его тезки-царя. Умный, пытливый, динамичный – и благочестивый. Его «Путешествие по Европе 1697-1699 годов» – это, конечно, дневник государственного мужа, но и «поклонник» по святым местам. Толстого интересуют крепости, замки, палаты, но одновременно – мощи, святыни, храмы.

Проведя весну 1698 г. в любимой Венеции, он плывет в подвассальную ей Далматию, в Дубровник и южнее. Жители Далматии, включая обитателей Боки Которской – подданные и оруженосцы Республики св. Марка. Этот участок Балкан – последняя граница между католической Европой и исламской Турцией, и местные народы должны выбирать, с кем быть (за исключением независимых черногорцев, о которых Толстой замечает, что они «никому не служат, временем войну точат с турками, а временем воюются с венетами»).

Современный бюст М. Мартиновича в Перасте

Одиннадцатого июня старого стиля он вплывает в залив на фрегате («фрегадоне») с группой соотечественников, учеников знаменитого капитана из Пераста Марко Мартиновича. Верный подданный Венеции – даже имя «венецианское» – капитан имел от нее множество наград и милостей, в первую очередь за героизм во время морской битвы против турок под Кастельнуово (совр. Херцег-Нови) в 1686 г. Именно у Мартиновича берут уроки россияне, готовимые в «капитаны» Империи (забегая вперед, нельзя не поразиться отечественной безалаберности: ни один из почти сорока российских учеников Мартиновича не служил потом на флоте – где угодно, по дипломатической линии, в разных коллегиях и конторах, но исключительно на суше).

"Остров мертвых", с могилой М. Мартиновича

Толстой проплывает мимо Кастельнуово, однако в этот момент не сходит на берег – он плывет далее в Пераст, к бокельским капитанам. Попутно он пытается разобраться в этно-религиозной мозаике. Славяне-католики тут для него «герваты», то есть хорваты. Есть «венеты» – это собственно венецианцы, хозяева залива. Есть жители «греческой веры», похожие, согласно Толстому, на «донских казаков»: это сербы. Они «к московскому народу зело приветны и почитательны». Наконец, есть и черногорцы, те самые, которые «никому не служат». А еще тут по соседству жили турки, с селениями которых проходила условная граница, так как местные христиане воевали с «басурманами» эпизодически, а в остальное время торговали. Понятие бокелы Толстой не упоминает, разделяя их на «которцев» и «перастян». Весь край он именует «княжеством Албанским», следуя официальному его названию в составе «Серениссимы» – Венецианская Албания, Albania Veneta.

Пераст

В Перасте Толстого приняли как царского посланца. Занимавшиеся им капитан Вицко Буевич и его кузен, «римского закону аббат», тоже Вицко, поселили дорогого гостя в роскошном палаццо, «с великой честью и приветом». Палаццо тогда только что возведено – в 1694 г., итальянцем Джованни-Баттистой Фонта (сейчас тут – городской музей).

Однако в Перасте не было православного храма, и путешественник первым делом отправился в село Риза (совр. Рисан), где жили «сербы греческого закона». Интерес его – исключительно религиозный: «в том селе слушал святую литургию в греческой церкви».

Он не называет храм, и поехав в Рисан, мы первым делом попали в главную церковную достопримечательность – монастырь «в бане», что по-русски звучит чуть двусмысленно. Гостеприимная монахиня провела в монастырский храм, посвященный св. Георгию.

Русская икона в монастыре в Бане

Толстой сообщал – «в той греческой церкви имеют некоторые церковные книги московской печати, также есть и святых иконы московских писем».

– Где же у вас тут московские иконы?

Монахиня указала на стены, и даже зашла внутрь алтаря, указав две другие «московские» иконы. Мы помолились на родные образа…

– А где церковные книги московской печати?

Насельница взяла с клироса «Богослужебные уставные чтения на 2015 год», только что отпечатанные в Москве. Всё совпадало. Мы вернулись к Святым вратам и мило пообщались с монахиней – при этом она, по всей видимости, легко понимала наш русский, мы ее сербский (черногорский?) – с трудом.

Соотечественник писал в XVIII в., что в Рисане жители его приняли «с любовью и с великим почтением». И это совпало…

Лишь позднее мы узнали, что в данном случае «след» был, не то чтобы совсем ложный, но не тот. Петров стольник в Рисане побывал не в монастырской, а в приходской церкви. Посвященная святым Петру и Павлу (чего он не указал), она для нас осталась в стороне, и лишь потом все те же любезные местные жители сообщили о ней подробности.

Цитирую Вадима Автандилова (Будва):

«Храм святых апостолов Петра и Павла является одним из важных памятников культуры исторического значения в период освобождения этой части Боки Которской от турецкого владычества. Храм располагается рядом с набережной в парке и его поистине можно назвать настоящим украшением Рисана. Как об этом сообщает надпись на церкви, она была построена на средства жителей города Рисана в 1601 г.; обновление было начато в 1722 г., а закончено в 1796. Окончательный вид храму предал итальянский архитектор Антонио Коста, погибший в храме под обрушившимся сводом в самом конце строительства. Храм построен из каменных блоков и является, единственным православным храмом в Боке Которской, который имеет трехнефную основу, хотя внешний вид строения не передает его внутренний план. Центральный неф значительно шире боковых с просторной апсидой, шесть колон делят пространство на четыре пролёта. Верхнюю конструкцию поддерживает развитая система арок и полукруглых и пересекающихся сводов. Восьмиугольный барабан купола опирается на кубический постамент.Снаружи стены украшены полукруглыми окнами с барочным орнаментом из корчуланского камня. С западного фасада храма пристроена высокая колокольня с часами, через ее открытую паперть с аркадами входят в храм. Главный акцент украшению колокольни придает большая каменная розетка, выполненная с элементами ренессансного декора. Колокольня оканчивается открытой ложей и куполом с восьмиугольным основанием. Колокола для звонницы были вылиты в Триесте в 1786 г. Иконостас был приобретён в 1891 г. в России, в Козлове, а позолоченные рамы были изготовлены в Венеции. В храме хранятся ценные иконы рисанской иконописной школы Димитриевича-Рафаиловича, для которых, дополнительно, которскими мастерами были изготовлены серебряные оклады. Также можно увидеть заветные иконы, дарованные храму местными жителями, большая часть которых была изготовлена в России. Храм святых апостолов Петра и Павла, является частью комплекса, с большим двором и городским кладбищем. Также во дворе перед храмом святых Апостолов находится небольшая церковь, с открытой папертью, посвященная святому Архангелу Михаилу. Как сообщает вытесанная надпись на каменной табличке, церковь была построена в 1767 г.»

Палаццо в Перасте, где останавливался П. А. Толстой

Уже после визита Толстого в Пераст попало несколько российских реликвий – Андреевский стяг, пожалованный капитану (позднее адмиралу) русского флота Матвею (Матию) Змаевичу, который командовал эскадрой в победоносном Гангутском сражении (1714), а также его орден св. Александра Невского. Однако самому Змаевичу на родину не пришлось вернуться: на него было заведено уголовное дело по обвинению в убийстве и он подлежал изгнанию. Только спустя годы, по его многочисленным ходатайствам, венецианский сенат снял с него обвинение, но в Пераст Змаевич не поехал и скончался в Москве. По его завещанию орден был передан церкви на острове Богородица на рифе, а в церковь св. Николая он послал четыре больших серебренных подсвечника.

У крепостных стен Котора

Из Пераста Толстой поплыл в столицу залива – в Котор, где его принимал сам губернатор. Удивительна не свойственная тому времени веротерпимость которцев, ведь для католиков православные тогда считались схизматиками. Впрочем, даже и в самой Венеции издавна существовала православная церковь, на существование которой – несмотря на давление Рима – венецианцы «закрывали глаза», официально объявляя ее униатской. Губернатор первый делом повел московского гостя в «греческую церковь», где тот слушал «святую литургию»… Вот так в прошлом начинали официальные визиты.

Далее Толстой рассказывает об поразившей его святыне – нетленных мощах некой святой Анны, о которой он, впрочем, ничего не сообщает. Приведем целиком его рассказ: «И тот помяненный губернатор со мною ж ходил и привел меня в римской костел, в котором я видел под престолом тело некоторые жены, убраное в платье доминиканскаго закону, толко видеть лице и руки, имеющие плоть, и жилы, и кожу нетленно; а сказывают, что по смерти ее до ныне 130 лет. Та жена была греческаго закону, имя ей Анна, о том и римляне [т.е. католики] сказывают, что она была не иx веры; а отняли то ее тело римляне у греков [т.е. православных] насилием».

В какой же именно «костел» (так, по-польски, называет Толстой католические церкви) повели соотечественника? Современные комментаторы «Путешествия» пишут – в собор св. Трифона, главную церковь Котора, тоже католическую. Однако Толстой ничего не пишет о главной святыне собора – мощах мученика Трифона, небесного покровителя города (к ним обязательно надо сходить!).

Рельеф "Св. Трифон и лев Св. Марка" в музее Котора

Значит, губернатор повел его в другое место… Куда же? Ответ – в имени «некоторой жены», Анна. Действительно в Которе почивают нетленные мощи местночтимой святой – Озанны, но не в главном соборе, а в древней монастырской церкви в честь Девы Марии, что «на реке». Ее почитают и «римляне», и «греки» (употребляя терминологию Толстого), а нахождение как будто православной святыни в католическом храме объясняют теперь иначе: мол, сама Озанна, будучи доминиканской монахиней, хранила в тайне родное православие…

Расскажем подробнее о блаженной Озанне (Осанне) Которской, в миру Екатерине Косич (1493-1565). Она родилась в семье сельского православного священника (ее дядя был даже православным епископом в Зете), пастушествовала, имела видения и отроковицей поступила в католический монастырь в Которе. Интересно, что ее семья никак этому не препятствовала и родственные связи, видимо, не прервались. Это, вероятно, и стало основой убеждения о ее тайном православии. Толстой приводит более радикальную легенду – что ее мощи католики якобы похитили и присвоили, при этом он дважды увеличил ее возраст. Можно, однако предположить, что и католики оставляли за ней некоторую православность, раз первым делом повели Толстого к ее мощам. Хотя Озанна тогда еще не была канонизирована формальным образом, жители почитали ее покровительницей города (наряду со св. Трифоном) и еще помнили, как в 1539 г. она поднимала город на защиту от турецкого пирата Барбаросса…

Рака с мощами блаженной Осанны. Фото В. Автандилова

Мощи Озанны, прославленной в лике блаженных в 1930 г., лежат открытыми, как при Толстом, в доминиканском облачении. Лицо ее – под маской, а руки видны нетленными.

После нового посещения Пераста путешественник отправился опять в Кастельнуово, где теперь побыл побольше, найдя время на паломничество к святыням здешнего монастыря. По своему обыкновению он их подробно перечисляет: «рука царицы Елены, матери царя Константина; перст апостола Фомы; перст апостола Варнавы».

 

Успенский монастырь в Херцег-Нови

Воистину великие, вселенские святыни… Не зря обитель величают «православной душой Боки-Которской». Откуда же они здесь? Перенесение их в Боку Которскую произошло так давно, что теперь никто об этом уже и не спрашивает…

Удивляет однако святыня – «рука царицы Елены». Часть мощей Св. Елены – в Риме, часть попала во Францию… И вот, теперь – в Черногории…

В самом монастыре нас несколько разочаровывают. Елена – да, царица – да. Хотя скорей всего, она царевна, дочь короля св. Стефана Дечанского, а может его сестра… В любом случае в церкви ее поминают как царицу, но царицу Сербскую, а не Римскую. День памяти двух Елен в календаре – один и тот же, 21 мая, не мудрено, что Толстой спутал… Остальные мощи Св. Елены Сербской – в Дечанах, где они совершили несколько чудотворений, в частности отогнали отряды басурман в 1692 г., когда «огонь вырвался из ее гробницы и спалил осквернителей».

Мощевик с рукой Св. Елены Дечанской

Рука Св. Елены и две другие святыни теперь находятся в алтаре главного храма и поклониться им можно только в праздники… Однако можно помолиться у «незамеченной» Толстым чтимой Саввинской иконы Божией Матери. Хотя нельзя исключить, что этой иконы тогда еще не было в монастыре, да и не было самого Успенского собора: стояла только малая Успенская церковь. С Савинской иконой связано предание, отражающее и случавшиеся тут трения между католиками и православными.

Подробно об этом «антикатолическом чуде» сообщает Вадим Автандилов:

«В большом Успенском храме хранится главная монастырская святыня – чудотворная икона Пресвятой Богородицы Савинская, празднование которой совершается 28 августа, на Успение Пресвятой Богородицы. Прославилась икона в конце XVIII в. <…> Когда строительство монастырского храма почти уже заканчивалось, венецианские власти послали два корабля с приказом разрушить новый храм, как схизматический, до основания огнем корабельных пушек. Узнав об этом, савинский архимандрит Макарий (Дабович) разослал по всей Боке призыв к православным спасти монастырь. Собравшиеся с окрестных мест миряне молились перед иконой Богородицы о спасении обители. Когда венецианские корабли под командованием капитана Джермано Лагумани подплыли к монастырю и собирались выполнить приказ, бывшее в то время ясное небо внезапно нахмурилось, заблистали молнии, раздались грозные раскаты грома. Вдруг одна из молний ударила прямо в пороховую камеру передового корабля. Судно взорвалось, и вся команда погибла. Видя, что произошло, на другом корабле приняли решение развернуться и уйти».

Сама местность с известной вечнозеленой дубравой названа «Савина» по имени святителя Саввы Сербского, который в XIII в. построил на холме, с которого открывается один из захватывающих видов на Боку Которскую, церквушку св. Саввы Освященного. Со временем так стал называться и монастырь. Его история начинается в XVII в. – с восстановления малой Успенской церкви (построенной еще в 1030 г.), пришедшими монахами из древнего монастыря Тврдош. В самом конце XVIII в. рядом с малой церковью был построен величественный храм Успения Богородицы – в стиле далматского барокко, не без итальянизмов. В монастыре есть и богатая ризница, где хранится хрустальный крест св. Саввы Сербского, а также удивительные портреты Петра и Елизаветы. Писал их местный художник, видимо, с гравюр, причем, в эпоху нашего стольника…

Описывая свой визит в Кастельнуово, стольник дает краткую справку о тогдашнем состоянии сербской Православной Церкви. Этот интереснейший пассаж заслуживает полного цитирования:

«При той церкви [в Савине] живет митрополит греческого закону, у него под властью немало есть епархий в сербском народе. Те сербы все говорят словенским языком, и службы святыя в церквах совершают словенским языком, и во многих местах у тех сербов святых икон письма и книг печати московской много. От того города Каштельново недалеко пребывает другой митрополит греческой же веры, и тот в сербском же народе имеет во своей епархии греческих церквей немало ж. А поставляются те оба митрополиты от благочестивого патриарха сербского, которой есть греческой веры и пребывает в городе Будиме под властью цесаря римского».

Современные публикаторы «Путешествий» в этом важном месте впали в искушение, разъяснив читателю, что Будим – это современный черногорский порт Будва. Замечательное место, излюбленное и обжитое сейчас нашими соотечественниками, но на местопребывание «благочестивого сербского патриарха» Будва все-таки не дотягивает. И публикаторам это тоже было ясно, и дабы свести концы с концами, они высказывают предположение, что автор тут имеет ввиду не сербского патриарха, а некоего черногорского митрополита, возможно, русофила Данилу Негоша. Но и этого не может быть, так «оба митрополита» не могли поставляться митрополитом третьим. Сам Толстой нам подсказывает: город Будим – «под властью цесаря римского», то есть кесаря Священной Римской Империи, то есть императора Австрийского. Так Будим обращается в Буду, ныне неотъемлемую часть Будапешта… И сербский патриарх, действительно, при австрийцах периодически жил в Буде, на берегу Дуная…

У Кастельново, современного Херцег-Нови, путь Толстого по далматскому, ныне черногорскому берегу заканчивается, и он на своем фрегадоне берет курс через Адриатику на запад, к славному Барграду и к «великому иерарху Николе».

Этот паломнический путь, из Черногории в Апулию, теперь стал привычен тысячам паломников. Благочестивый объезд Боки Которской пока же остается малоизвестным для паломников тропкой, впервые проложенной Петром Андреевичем Толстым…

Автор текста и фотограф паломничали по Боке Которской в марте 2015 г., будучи гостями Dukley European Art Community (Будва).

Ценную консультацию при написании этого очерка оказали Вадим Автандилов (Будва), Александра Симеунович (Пераст), Дмитрий Гузевич (Париж), Анатолий Турилов и Ирина Кувшинская (Москва).

13-05-2015