Шереметев Борис

Алексей Кара-Мурза

(из книги "Русская Сицилия", 2-е изд, под ред. М. Г. Талалая. М.: Старая Басманная, 2013, стр. 84-105)

В самом конце XVII столетия, когда в России укреплялась власть молодого царя Петра Алексеевича Романова, Сицилия находилась под короной последнего из испанских Габсбургов – болезненного, безвольного и бездетного Карлоса II. Тогдашние «гранды» европейской политики – французский король Людовик XIV и австрийский император Леопольд I уже изготовились к «войне за испанское наследство», которая и разразилась спустя недолгое время. С испанским двором у России в последней трети XVII в. сложились вполне добрые отношения: по приказу царей Алексея Михайловича, а потом и Федора Алексеевича, в Мадриде дважды (в 1668 и 1681 гг.) побывала русская дипломатическая миссия во главе со стольником П.И. Потемкиным. Но в последние годы XVII в. собственно испанские дела мало интересовали нового «царя московитов»: гораздо больше Петра Алексеевича занимал главный для него «турецкий вопрос», создание антитурецкой коалиции в Юго-Восточной Европе. Основными политическими игроками здесь были Венский двор, Венецианская республика дожей, Мальтийский орден и, разумеется, папский Рим. Поэтому первые русские путешествия на Сицилию – сначала Б.П. Шереметева, а потом и П.А. Толстого в 1698 г. – следует понимать именно в этом внешнеполитическом контексте.

            Борис Петрович Шереметев (1652–1719) был выходцем из древнего боярского рода. Начинал службу при царе Алексее Михайловиче: в 1675 г. был пожалован в комнатные стольники. При царе Федоре Алексеевиче был еще более приближен: «в рассуждении своего преимущественно красивого вида и внешних качеств тела, стоял на аудиенциях, дарованных послам, в одеянии рынды перед троном». В 19 лет в должности воеводы и тамбовского наместника командовал войсками против крымчаков. В 1682 г. при вступлении на престол царей Иоанна и Петра пожалован в боярство; с конца 1686 г. руководил войском, охранявшим южные границы, участвовал в Крымских походах. После падения правительницы Софьи примкнул к царю Петру Алексеевичу; был участником Азовских походов 1695–1696 гг.

В 1697–1698 гг. 45-летний Шереметев совершил важную дипломатическую поездку в государства Европы: Польское королевство, Священную Римскую империю, Венецианскую республику, Папское государство, Неаполь и Мальтийский орден. В свиту Шереметева входили: Алексей Курбатов, доверенный «дворецкий» из крепостных, иногда представительствовавший от имени и под видом Шереметева; Иосиф Пешковский, духовный чин, занимавшийся переводами и составлением официальных бумаг; Герасим Головцын, близкий к Шереметеву по военным походам; Петр Терлецкий; еще несколько дворян и слуг. Позднее, на основании записей, скорее всего, Курбатова и Головцына, при непосредственном участии Шереметева были составлены официальные материалы поездки, ставшие известными как «Записка путешествия графа Шереметева»[1].

«Посольство» выехало из Москвы 22 июня 1697 г.[2] с бумагами от Петра I к польскому королю, австрийскому императору, римскому папе, дожу Венеции и великому магистру Мальтийского ордена для создания коалиции против турок. Для достижения политических целей посланец русского царя неоднократно прибегал к хитростям и мистификациям. В Польше, например, где профранцузская партия не признавала власти будущего союзника Москвы, короля Августа II, Шереметев, как следует из бумаг, принужден был скрывать свое имя, назвался русским «ротмистром Романом», переменил платье, имел общий стол со свитою, в то время как Алексей Курбатов представлял первое лицо. В начале февраля Шереметев тайно, переодевшись в чужое платье, ездил вперед посольства в Венецию, чтобы провести конфиденциальные переговоры, а заодно без формальностей поучаствовать в карнавале. Здесь к русской делегации присоединились находившиеся в Венеции по заданию Петра I младшие братья Бориса Петровича – Василий и Владимир.

21 марта 1698 г. русская делегация прибыла в Рим, где 83-летний папа Иннокентий XII оказал Шереметеву редкую честь: «не велел отбирать у него шпаги и шляпы при входе в аудиенц-залу, принял сам из рук его привезенные им грамоты, выхвалял мужественные его подвиги против неприятелей Святого Креста и допустил к своей руке, а сам поцеловал его в голову». На другой день Шереметев, в свою очередь, «препроводил к Первосвятителю соболье одеяло в девятьсот рублей, две драгоценные парчи и пять сороков горностаев»[3].

Во время переговоров с Шереметевым Иннокентий XII продемонстрировал прекрасную осведомленность в европейских делах: до вступления на папский престол он был нунцием в Варшаве и Вене, потом – архиепископом Неаполя. Внимательным образом следил папа и за поездкой по городам Европы Великого посольства, в котором самую активную роль играл молодой «царь московитов» Петр Алексеевич Романов[4]. Известный историк русско-итальянских дипломатических связей Е.Ф. Шмурло так описал настроения папы Иннокентия XII:

Все, что доходило до сведения Римского первосвященника о действиях этого посольства и, главным образом, самого царя; что мог наблюдать и сам он непосредственно у себя дома в Риме, несказанно радовало главу Римской церкви, позволяя питать самые светлые надежды, строить самые широкие, обольстительные планы[5].

Большие надежды возлагал папа и на делегацию русских во главе с Шереметевым:

Приезду в Рим боярина Шереметева предшествовал слух, что он едет в Вечный город по заранее данному обету: поклониться нетленным мощам великих апостолов Петра и Павла, в благодарность за дарованные ему победы на турками; что он даже намеревался, да и не он один, а и некоторые другие видные русские из приезжих, перейти в католичество. Своим поведением в Риме Шереметев давал видимое основанию папскому двору верить в справедливость таких слухов.

Сам воздерживаясь от каких-либо обещаний, Шереметев приказал самому доверенному из своих людей, крепостному дворецкому Алексею Курбатову торжественно принять католичество[6]. Перед выездом русских из Рима, Иннокентий прислал Шереметеву золотой крест, вмещавший частицу Древа Животворящего Креста Господня, и приказал извиниться, что «не может, по причине болезни, лично вручить ему это победоносное знамение»[7].

Далее Шереметев со свитой – через Террачину и Капую – продолжили путь на Неаполь: «в семи колясках, две фуры с мехами, да два воза под рухлядь». 8 апреля, в день прибытия в Неаполь, была сделана запись в дневнике путешествия:

От оного города с десять миль стоит гора превеликая, называемая Везувия, которая непрестанно горит, и в день огонь видно; вверху оной горы весьма превеликий огонь исходит с великим шумом, так что в большой страх приводит человека[8].

Подготовившись в Неаполе (также находившегося тогда под властью испанской короны) к трудному переходу на Мальту через Сицилию, путешественники отправились далее морем:

Апреля 12 дня во вторник шестые недели великого Поста поехали из Неаполя до Мальты морем, наняв две фелюки, на которых фелюках по осьми гребцов, девятый кормщик, а дано до острова Сицилии до города Мессины с обеих фелюк пятьдесят червонных[9].

Учитывая возможность нападения пиратов или турок, Шереметев с братьями и ближней свитой плыл на втором корабле, отправляя первый вперед для разведки.

Последним пунктом путешествия на калабрийском берегу был порт Тропеа – путь оттуда до Мессины на Сицилии (60 морских миль) описан в «Записке» достаточно подробно. Особенно поразил путешественников остров Стромболи (Стромболий) с действующим вулканом:

Апреля 21 дня побежали парусом далеко от берега, и в Мессину на остров Сицилианский прибежали часов за шесть до вечера. <…> В море миль за 50 стоит гора, которая зовется Стромболий: кругом ее 15 миль, а наверху той горы непрестанно горит мили на две кругом, и говорят, что тут жилище дьяволов, и так они в том уверены, что и нам так сказывали, и многие де были такие причины, что многие фелюки с людьми дьяволами утаскиваемы были к той горе, и потопляемы в море, а ныне кто едет мимо той горы, ставят круг фелюк многие кресты, и тем де спасаются: а пешие де люди к той горе, выходя из фелюк знаменовавшееся крестным знамением ходят, только за превеликим от огня шумом близко придти невозможно[10].

В порту Мессины, при высадке на берег, у путешественников, по приказу местного испанского начальства, отобрали всё оружие – в приморской корчме Шереметев со свитой простоял четверо суток. Читая описание Мессины в «Записке» Шереметева, следует учесть, что к моменту прибытия в город русской делегации город еще не оправился от последствий восстания горожан против испанского владычества в 1674 г., поддержанного тогда французской короной. Восстание в конце концов было жестоко подавлено испано-голландским морским десантом: непокорная Мессина была лишена всех привилегий и объявлена «мертвым городом». В «Записке» Шереметева читаем: 

Мессина город старой, и от Француза и от своего Гишпанского Короля разорен, тому лет с пятнадцать, за то, что они Французу поддалися, а потом Француз от них отступился, и за ту измену они разорены от своего Короля: и зело тут люди скудны[11].

В Мессине путешественникам рассказали,

что до приезду нашего в Мессину за пять дней шли из Англии два корабля в Мессину купецких, на которых на оном было сорок пушек, а на другом двадцать четыре, и не допустя до Мессины за несколько миль, в ближних местах напали на них четыре корабля турецких из Триполи и Туниса: был у них превеликий бой, и меньший Английский корабль взяли Турки, а большой отбился и пришел в Мессину за день нашего приезду, который корабль мы видели[12].

Из мессинских достопримечательностей «Записка» особо отмечает cобор, посвященный Деве Марии: «Тут в Мессине в церкве Образ Пресвятые Богородицы зело чудотворный…»[13].

Дни католической Пасхи 1698 г. Шереметев со свитой провели в Мессине и участвовали во всех праздничных церемониях. Как и обещал в Риме настойчивый в «обхаживании» высоких русских гостей папа Иннокентий XII, на эти дни в Мессину приехал его внук, граф («дюк») Пиньятелли. Он и Шереметев обменялись визитами:

И был у Боярина тот Дюк прежде, потом был боярин у него, и дарил он Боярина образом Богоявления Господня: тот Образ сделан весь из корольков зело преизрядно и драгоценно. А Боярин его дарил соболями, и тот Дюк поступил с Боярином весьма любительно[14].

Особую роль во всех этих церемониях играл вошедший в роль «дворецкий» Шереметева:

Алексей Курбатов, тот уже теперь держал себя, как настоящий добрый католик, признал заблуждения своей «схизмы» и обещал деятельную поддержку католических священников в Москве, в частности, особенно желательные для Римской курии – доступ этим священникам в дома высшей знати, на положении учителей подрастающего поколения[15].

26 апреля 1698 г. русская делегация на тех же двух кораблях отправилась дальше, вдоль восточного берега Сицилии, и на следующий день достигла Катании, также переживавшей драматический период своей истории: не так давно здесь произошло сильное извержение вулкана Этна, и почти весь город был погребен под слоем лавы и пепла. А потом сильнейшее землетрясение окончательно разрушило город. В «Записке» Шереметева читаем:

Катания город есть тот, в котором мощи Святого Льва Епископа Катанского, они лежат в церкве в олтаре под престолом, которая церковь от трясения земли распалася вся. Тот город острова Сицилийского строен по Потопе Симом Ноевым Сыном, и посвящение Божие над ним было такое: прежде тому лет с пятьсот от трясения земли город распался весь, а иные домы пошли под землю, и людей погибло премножество; потом, от иных людей опять построился, а <…> трясение было в том городе три дни, и в те дни все жители исповедовали грехи своя и причащалися: и того третьего дня от того трясения в том городе всякое здание кроме цитадели всё упало. Оная церковь Святого Льва Епископа Катанского упала же, только остался олтарь, в котором мощи его, и людей тут 15 000 погибло в церкве, только остался один священник, который ухватился и держал Тело Христово; а во всем городе погибло людей 25 000, и в нынешнем году <…> было в том городе трясение же, только тем трясением городу и людям никакого вреда не учинило[16].

Исключительное впечатление на русских путешественников произвел сам находящийся рядом с Катанией огромный вулкан:

Близ того же города миль с десять, есть гора превысокая, именуемая Этна, которая горит великим пламенем, и выкидывает из нее огненные превеликие камни, и по той горе часто бывают источники огненные. А в от Р.Х. 1681 годе из той горы потекли великие огненные лавы, и текли по обе стороны того города, шириною на милю не захватив того города; и здания все, которое в тех местах было, и виноградные и иных много дерев сады пожгло, и не токмо то, но и горы каменные от того огня развалилися, и море в то время от того огня на несколько сажен уступило, которого течения лав было три дни, и на тех местах и доднесь не растет ничто: а как та гора начала гореть, и тому сказывали только 26 лет, и видно то всё распадение города и попадение земли и доднесь, чему мы самовидцы: а во время де того трясения, сказывали, не токмо тот город Катания развалился, но и иные многие, которые близ Катании города. И села тоже потерпели, от чего де погибло людей 150 000[17].

28 апреля корабли Шереметев достигли Сиракуз:

Ночевали в городе Сиракузе, который стоит над самым морем, и крепость великая: а как приехали в Порт и пристали, спросили, кто приехал? а есть ли паспорт? И взяв паспорт, носили его к Губернатору. И Губернатор того часа к пристани выехал сам в карете, и был у Боярина в фелюке, отдавая поклон, и просил Боярина стать в особом знатном доме, а не в корчме. И того вечера оный Губернатор прислал к Боярину много довольствия явств и питии. Сей Губернатор нынешнему Мальтийскому Гранд-Магистру родственник[18].

30 апреля путешественники достигли Порта-Пассара («тут великая и славная во всем сицилийском острове рыбная ловля»), а на следующий день, уже покидая берег Сицилии, были встречены эскадрой из семи мальтийских кораблей во главе с адмиралом Спинолой, которую выслал навстречу высокому русскому гостю Великим магистром Мальтийского ордена Рамон (Раймунд) Переллос де Роккафулл.

2 мая 1698 г. Шереметев был торжественно встречен в Ла-Валетте: адмирал Спинола и главный церемониймейстер Мальтийского ордена сопроводили русского гостя до резиденции, отведенной ему в доме покойного великого магистра Никола Котонера. 4 мая Шереметев имел аудиенцию у действующего руководителя Мальтийского ордена:

Рокафулл вышел к нему и повел в приемную. Шереметев произнес речь, сначала стоя, когда говорил титул царский (в которое время и великий магистр стоял, сняв шляпу), потом, сидя в креслах под балдахином, против великого магистра. Последний поцеловал подпись царскую на грамоте; благодарил Шереметева за посещение; изъявил радость, что видит в отечестве своем столь знаменитого мужа[19].

На следующий день Шереметев отправил к Великому магистру подарки «из разных мехов и парчей»; щедро одарил «главных кавалеров» Мальтийского ордена. 9 мая он был приглашен к обеденному столу Великого магистра, который

возложил на него алмазный Мальтийский командорственный крест, обнял Шереметева три раза и вверил ему, согласно изъявленному желанию, начальство над двумя галерами, долженствовавшими выступить против турок[20].

Пробыв на Мальте неделю, русские путешественники отправилась с Мальты в обратный путь: 12 мая они опять были в Мессине («и тут в Мессине жили за некоторыми нуждами 13, 14 и 15 числа»), 16-го – в Тропеа, 21-го – в Амальфи, а 22-го – в Неаполе. Оттуда Шереметев ездил на побережье Адриатики в Бари на поклонение мощам св. Николая Чудотворца. 4 июня он вновь был в Неаполе, жители которого были напуганы небывало сильным извержением Везувия:

Грозный вулкан, с ужасным гулом, треском и страшными громовыми ударами, выбрасывал раскаленные каменья на три или четыре мили; огненная лава поглощала окрестные жилища; изранено, погибло множество людей; до тридцати тысяч бежало в Неаполь; в оба дня нельзя было ходить по улицам, покрытым пеплом более, нежели на четверть аршина; на третий, после церковного хода, сильный дождь утушил ночью пламя и спокойствие в городе восстановилось[21].

11 июня 1698 г. Шереметев снова был в Риме, виделся с папою, у которого получил ответные грамоты русскому царю и австрийскому императору Леопольду. Затем побывал во Флоренции, где встречался с Великим герцогом Тосканским Козимо III. 30 июня Шереметев прибыл через Болонью в Венецию, где собралось к тому времени немало русских в ожидании царя Петра, путешествовавшего по Европе в составе Великого посольства. <…>

Итак, Борис Петрович Шереметев побывал на Сицилии (по дороге из Неаполя на Мальту и обратно) в апреле-мае 1698 г. А спустя два месяца, в июле 1698 г., примерно по тому же самому маршруту проплыл другой русский путешественник – П.А. Толстой. <…>

Обстоятельства сложились так, что возвращение в Москву из далеких путешествий Б.П. Шереметева было непростым. Царь Петр Алексеевич тогда еще вынужден был считаться с влиятельной верхушкой православного клира во главе с патриархом Адрианом, которой очень не нравились контакты русских с «латинянами». Так, в июне 1698 г., еще во время нахождения царя за границей, в Москве состоялся церковный Собор, на котором за пропаганду католицизма был расстрижен, предан анафеме и сослал в отдаленный монастырь близкий к семейству Шереметевых (и некогда активно ездящий в Италию) дьякон Петр Артемьев.

Как бы там ни было, перед встречей с царем, Борис Шереметев предпочел взять длительную паузу, задержавшись на несколько месяцев в своих украинских вотчинах. Только разведав (по-видимому, через своих братьев и ранее отправленного в Москву Курбатова) все обстоятельства и сочтя их для себя благоприятными, Шереметев прибыл в Москву 10 февраля 1699 г., представ перед царем Петром «в немецком платье, с Мальтийским командорственным крестом и драгоценной шпагою». После этого царь приказал записать во всех официальных бумагах, касаемых Шереметева, что титло его, сверх боярского достоинства, еще получило приращение, и как в Боярской Книге, в Росписях и других бумагах, так и сам бы он писался: Боярин и Военный свидетельствованный Мальтийский Кавалер. 

В дальнейшем Б.П. Шереметев стал одним из самых доверенных военачальников царя Петра: в 1701 г. он получил титул генерал-фельдмаршала, а в 1706 г. был возведен в графское достоинство.

04-11-2014