«СТИХИЙНЫХ СИЛ НЕ ПРЕВОЗМОЧЬ»
Кристина Шиманская
(из книги "Русская Сицилия", 2-е изд, под ред. М. Г. Талалая. М.: Старая Басманная, 2013, стр. 289-309)
Страшное землетрясение, произошедшее в Kалабрии (на самом юге континентальной Италии) и на западном побережье о. Сицилия 15 (28) декабря 1908 г., отозвалoсь глубоким сочувствием в журналах и газетах всего мира. Об ужасной катастрофе сразу узнали и в России, где уже с начала ХХ в. чувство обреченности, ожидание трагедии и предчувствие «конца времен» наполняли умы и сердца людей. Судьба города Мессина, разрушенного и погребенного под завалами, казалось, была предвестием приближающейся мировой катастрофы. Ощущения, порожденные катаклизмом, можно было сопоставить только с эсхатологическими ожиданиями в Средние века: но если раньше религиозная вера могла дать какую-либо надежду, то теперь ее ослабление вело к развитию определенного фатализма во взглядах на окружающую действительность.
С начала ХХ в., особенно в период между революциями 1905 и 1917 гг., большую популярность приобретают два противоположных философских течения: одно, рациональное, вдохновленное теорией эволюции и верой в прогресс, другое – иррациональное, стихийное и неподвластное разуму, которое живет в ожидании апокалипсиса. Оба в равной степени повлияли на литературные процессы начала века. Мессинское землетрясение не могло оставить равнодушными русских поэтов и писателей, которые в силу своих убеждений дают собственную трактовку калабро-сицилийской трагедии.
После революции 1905 г. Блок отходит от ортодоксального символизма и ищет свое место в литературе. Лирике Блока в этот период присуще ожидание исторических изменений под воздействием мирового кризиса. Поэт живет в предчувствии ужасной катастрофы, которая в ближайшем будущем постигнет его страну. Mессинское землетрясение потрясло воображение поэта и оставило свой след во всем его последующем творчестве. В первую очередь оно является для Блока знаком, предвещающим будущие революционные события как справедливое наказание за годы насилия над русским народом.
30 декабря 1908 г., спустя два дня после начала землетрясения, Блок произносит свою речь «Стихия и культура» в Религиозно-философском обществе в Санкт-Петербурге. Размышляя о грани, разделяющей народ и интеллигенцию, поэт говорил о бренности старого мира и предчувствовал его грядущий провал: «Я думаю, что в сердцах людей последних поколений залегло неотступное чувство катастрофы» . Далее поэт обращался к экзистенциальным вопросам общественного существования, утверждая, что нарушилась связь между человеком и природой и между отдельными людьми: «пока мы рассуждали о цельности и благополучии, о бесконечном прогрессе, – оказалось, что высверлены аккуратные трещины между человеком и природой, между отдельными людьми и, наконец, в каждом человеке разлучены душа и тело, разум и воля» .
Мысли о мессинской трагедии приводят Блока к заключению, что неукротимая сила природы несет смерть цивилизации, которая самонадеянно полагает, что она непобедима. Человек уверен, что он владеет миром, так как считает, что может заранее предвидеть любые природные катаклизмы, но вдруг падает под натиском катастрофы, перед которой он оказывается бессилен. По аналогии Блок утверждает, что интеллигенция, которой кажется, что она знает все социальные механизмы и их развитие, не в состоянии предвидеть, что произойдет под натиском восставшего народа. В этом заключается разрыв между интеллигенцией и народом .
Глубокий смысл содержат последние слова его речи: «мы переживаем страшный кризис. Мы еще не знаем в точности, каких нам ждать событий, но в сердце нашем уже отклонилась стрелка сейсмографа. Мы видим себя уже как бы на фоне зарева, на легком, кружевном аэроплане, высоко над землею; а под нами – громыхающая и огнедышащая гора, по которой за тучами пепла ползут, освобождаясь, ручьи раскаленной лавы» .
Внимание Блока к мессинским событиям затрагивало не только его теоретические интересы. Вместе с другими русскими поэтами и писателями он участвует в создании благотворительного сборника «Италии: Литературный сборник в пользу пострадавших от землетрясения в Мессине» .
В мае-июне 1909 г., т.е. через четыре месяца после сицилийской катастрофы, Блок вместе с женой Л.Д. Блок-Менделеевой совершил путешествие по Италии. От ожидаемой поездки он ждал новых впечатлений и душевного обновления, о чем писал в одном из апрельских писем матери: «Изо всех сил постараюсь я забыть начистоту всякую русскую «политику», всю русскую бездарность, все болота… Я считаю себя теперь вправе умыть руки и заняться искусством» . Поэт переживал очень важный период переоценки ценностей: во многом его самочувствие и мысли были обусловлены личной драмой.
От путешествия по Венеции, Флоренции, Равенне и Риму поэт ждал новых стихов.
Вживаясь в свидетельства истории и культуры Италии, наблюдая памятники античной цивилизации, поэт все больше и больше укреплялся в убеждении, что человечество стоит на закате. Здесь он находил подтверждение своим прежним идеям, что культура неспособна противостоять разрушающей силе времени и природы, своим предчувствиям, выраженным в предыдущих работах.
По возвращении из Италии Блок пишет очерк «Горький о Мессине», темой которого снова становится Мессинское землетрясение. В нем он вновь поднимает интересующий его вопрос о дистанции, которая разделяет интеллигенцию и простого человека. В этом увеличивающемся разрыве поэт видит изменения, которые происходят в русском обществе, и которые остаются незамеченными интеллектуалами.
Поэт считает, что калабро-сицилийская трагедия, вызвав «бурю в печати всех стран», по прошествии совсем небольшого отрезка времени была забытa, несмотря на то, что онa является событием: «мировой важности, и оценить его землетрясение мы доселе не в состоянии. <…> оно изменило нашу жизнь» . По мнению Блока только духовно слепой человек может думать, что эта катастрофа не повлияет на формирование души человека и на быт людей.
Перед его взором предстают апокалиптические видения, схожие с теми, что он видел в своем путешествии по Италии в Орвието на фресках Синьорелли , где: «как бы при внезапной вспышке подземного огня, явилось лицо человечества – на один миг; но в этот драгоценнейший миг мы увидали то, что постоянно забываем <…>; того лица подлинного, неподдельного, обыкновенного человека, которое мелькнуло в ярком свете, можно было испугаться, до того мы успели от него отвыкнуть» .
Рассуждая о простом человеке, поэт описывает многочисленные трагические эпизоды, в которых простые люди проявляют чудеса человеческого духа и человеческой силы: «Таков обыкновенный человек. <…> Он поступает страшно просто, и в этой простоте только сказывается драгоценная жемчужина его духа. А истинная ценность жизни и смерти определяется только тогда, когда дело доходит до жизни и до смерти. Нам до того и до другого далеко» .
Во вступлении к первой главе незаконченной поэмы «Возмездие» в 1911 г. Блок продолжает размышления о судьбе интеллигенции, которая отдаляется от народа. Он предвидит большие потрясения, которые в корне изменят историю России и жизни людей. Поэт уверен в неизбежности катастроф:
Двадцатый век… Еще бездомней,
Еще страшнее жизни мгла
(Еще чернее и огромней
Тень Люциферова крыла).
Пожары дымные заката
(Пророчества о нашем дне),
Кометы грозной и хвостатой
Ужасный призрак в вышине,
Безжалостный конец Мессины
(Стихийных сил не превозмочь),
И неустанный рев машины,
Кующей гибель день и ночь,
Сознанье страшное обмана
Всех прежних малых дум и вер,
И первый взлет аэроплана
В пустыню неизвестных сфер…
Метафорически именуя ХIХ век «железным» – «век растущего незримого зла», поэт еще в более страшных красках описывает «бездомный ХХ». Как предвестие конца поэту видятся дымные закаты и черные адские тени над беззащитным земным миром, в одно целое сливается рев машины, кующей гибель, и грохот мессинского землетрясения. Угрожающим кажется поэту призрак хвостатой кометы на небосводе, и даже шум полета аэроплана на фоне этой апокалиптической картины приобретает тревожное звучание. В этой метафоре Блок максимально концентрирует свои мысли о будущем страны, свое ожидание изменений, которые должны произойти в обществе.
Блок продолжает развивать тему обновления общества в стихотворении «Скифы» (1918), где он представляет себе начало исторической миссии революционной России, которая возвысится над буржуазным западным обществом. Поэт тогда утверждал, что природные катаклизмы – землетрясения в Мессине и Лиссабоне – были предвестниками грядущих изменений в России:
Века, века ваш старый горн ковал
И заглушал грома́ лавины,
И дикой сказкой стал для вас провал
И Лиссабона, и Мессины!
Вы сотни лет глядели на Восток,
Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!
Вот – срок настал. <…>
О старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!
В блоковской поэтической хронологии европейской истории прошлые землетрясения – не только вещие знаки, которые предвещают конец пагубной западной цивилизации. Для новой молодой России это сигналы, чтобы начать покорение старого континента, который уже много веков подавляет свои народы. Поэт завершает стихотворение предупреждением, обращенным к западному миру:
В последний раз – опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!
Он представляет себе, что конец войны принесет мир всем народам, что все люди будут связаны дружественными чувствами и согласием под эгидой нового русского общества.
Мессинское землетрясение оставило неизгладимый отпечаток не только на творчестве Блока, но и на его мировосприятии. Поэт уверен, что катастрофа является подтверждением теорий, предвещающих конец старой эпохи. В произведениях этого периода ощущается нарaстающая тревогa и чувство беспокойства. Калабро-сицилийская трагедия становится для Блока символом грозного и неминуемого изменения, которое он предчувствовал и ждал все эти годы.
03-11-2014