Русский Сан-Ремо

Марина Моретти (Сан-Ремо)

Петербуржцы в Сан-Ремо после революции 1917 года

Перевод и редакция: М.Г. Талалай

На рубеже ХIХ-ХХ вв. в Сан-Ремо сформировалась значительная русская колония, состоявшая частью из постоянно живших здесь россиян, частью из приезжавших сюда на долгие сроки курортников.[1] Естественным поэтому было прибытие в город после революции политических беженцев, пусть и в не таком количестве, как на соседнюю Французскую Ривьеру, в Ниццу и другие города.

Существование устойчивой колонии компатриотов, а также православной церкви[2] оказывалось важным стимулом для эмигрантов, имевших некоторые средства к существованию (в Сан-Ремо рабочих мест существовало крайне мало – за исключением туристcкого сектора). В целом для Итальянской Ривьеры этот приток русских стал третьим по счету: первый состоял из русских аристократов и буржуа конца ХIХ века, второй – из представителей левой эмиграции (Плеханов, Савинков и др.), скрывавшихся от царской полиции после разгрома революции 1905 г. В составе «послеоктябрьской» волны находились как люди, сознательно выбравшие этот край, так и случайно сюда попавшие.

Мы попытались реконструировать некоторые биографии.

К слою обеспеченной интеллигенции принадлежала чета Боткиных, уехавшая из России в 1921 г. и обосновавшаяся в Сан-Ремо в 1923 г. Александр Сергеевич Боткин,[3] родившийся в Петербурге в семье придворного врача (его брат, Евгений Сергеевич, будучи личным врачом Николая II, был казнен в 1918 г. в Екатеринбурге вместе с царской семьей), изучал медицину в столице, после чего поступил служить на флот и, став военным капитаном 2-го ранга, совершил множество экспедиций. Он имел разнообразные интересы: в своей финской усадьбе в Териоках (совр. Сестрорецк), Боткин спроектировал, например, подводные лодки для исследования Байкала, а также для военных целей – одну такую лодку использовали для минирования дна Балтийского моря во время Первой мировой войны. В 1910 г., занимаясь укреплением фортов в районе Выборга, он получил должность военного посредника: в его задачу входило урегулирование отношений между командовавнием царской армией и населением Финляндии, имевшей особый статус. Позднее, в 1916 г., он заслужил особую благодарность финнов, так как сумел убедить Николая II не объявлять всеобщую мобилизацию в Финляндии и ограничиться ее помощью в производстве вооружения. Уже в Крыму, во время Гражданской войны, должность военного посредника была подтверждена командованием Белой армии. Выполняя особую миссию на Западе, в Париже и в Риме, Боткин тщетно пытался вовлечь Антанту в борьбу Белого движения, получив лишь разрешение перевести из Финляндии на Волгу изобретенные им военные машины. В 1920 г. он покинул, через Крым, свою родину, обосновавшись сначала во Фраскати, под Римом, продолжая исполнять обязанности военного представителя Белой армии при Антанте. В 1920 г. Боткин находился в Стамбуле, где пытался облегчить участь беженцев, а в 1921 г. вернулся к своей семье. После скитаний по Франции и Италии семейство Боткиных окончательно обосновалось в Сан-Ремо, в небольшом особнячке на виа Примавера. Отойдя от военно-политических дел, Александр Сергеевич вновь посвятил себя научной медицине, в частности – борьбе против рака. В 1927 г. он работал в Пастеровском институте в Париже, в 1928 г. – в Монтрё, в рамках съезда эндокринологов. В Ницце, в том же 1928 г., вышла его значительная монография «La vie de l'Univers et de l'Homme» (Жизнь вселенной и человека), а в 1929 г. в Сан-Ремо, в «Hotel des Anglais», он организовал представительную конференцию

«Богатства и тайны Сибири». Немало сил Боткин уделял своей деятельности в «Ассоциации за права народов, не признанных Мирным договором» (этой проблематикой он занимался уже с 1919 г., когда помогал признанию независимости Финляндии, будучи уполномоченным генерала Деникина). В 1931 г. финны возвратили ему национализированную было ими усадьбу в Териоках, и Боткин провел тогда на Карельском перешейке, близ родного города, некоторое время со своей супругой и дочерью. В 1936 г. он скончался в Сан-Ремо и был погребен на городском кладбище Фоче – позднее вместе с ним похоронили его супругу и дочь.[4]

Жена Александра Сергеевича Боткина, Мария Павловна Третьякова, хоть и родилась в Москве, в семье основателя знаменитой галереи, после замужества жила с мужем в Петербурге. Она надолго пережила супруга, и ее гостеприимный дом в Сан-Ремо был хорошо известен в эмигрантском мире. К сожалению, последние годы жизни Марии Павловны, скончавшейся в 1952 г., были омрачены преждевременною смертью дочери Марианны, в 1947 г. (с Боткиной осталась жить верная няня Варвара Парамонова).

В год смерти Александра Сергеевича Боткина, в 1936 г., из жизни ушел другой видный представитель русской колонии в Сан-Ремо, Леонтий (Людвиг) Андреевич фон Маейр.[5] Он родился в 1878 г. в Ревеле в семействе обрусевших немцев, но приехав в Петербург учиться, в Пажеском корпусе и в Военно-нженерном училище, обосновался на берегах Невы. Фон Майер участвовал в русско-японской войне, в качестве офицера Главного штаба, а во время Первой мировой войны был назначен, в ранге полковника, военным атташе при российском посольстве в Бельгии и Нидерландах. События 1917 г. застали его в Брюсселе, и на родину он уже не вернулся. В 1919 г. он уехал из Бельгии в Париж, затем — в Рим, Ниццу и Сан-Ремо, где первоначально пользовался гостеприимством Боткиных. В 1925 г. фон Майер приобрел пансион одной эмигрантки, Елены Садовской, Вилла Наталия, где, кстати, два зимних сезона (1901-1902 и 1902-1903 гг.) провела поэтесса Леся Украинка. В этом пансионе, перекрещенном им в Виллу Адриана, фон Майер и провел остаток своей жизни, вместе с женой, эстонкой Анной Ойя (1893-1944), и двумя детьми, Александром и Анной, родившимися уже в Италии. Леонтий Андреевич славился своей широкой культурой, знал шесть языков, глубоко занимался генеалогией[6]. Его гостями на Вилле Адриана были писатель и режиссер Немирович-Данченко, хореограф и танцовщица Ия Русская, драматическая актриса Татьяна Павлова. После смерти родителей популярным пансионом занимался их сын Александр – вплоть до 1987 г., когда Вилла Адриана была продана и стала частным жилищем.

Сан-Ремо косвенно связано с двумя братьями-художниками Александром и Павлом Сведомскими, творчество которых неплохо представлено в Русском музее. Выходцы с Урала, они часто бывали в Петербурге, но большую часть времени проводили в Италии. В 1875 г. братья основали в Риме, на виа Маргутта, свою художественную мастерскую, и с тех пор их жизнь делилась на две части, зимнюю, в Италии (Павел был предрасположен к туберкулезу) и летнюю, в России. Братья писали в традиционном, академическом стиле, предпочитая исторические и мифологические сюжеты, а также русские и итальянские пейзажи. Александр женился на петербурженке Анне Николаевне Кутуковой. От этого брака в Петербурге в 1898 г. родилась дочь, тоже Анна, изначально разделявшая перемещения родителей между Италией и Россией. Революция 1917 г. застала уже овдовевшую Сведомскую и ее дочь в России, откуда через Крым, на английском военном корабле им удалось эмигрировать (вместе с императрицей Марией Федоровной) и впоследствии обосноваться в Италии. Сперва беженки жили в Риме, в собственном доме, где сохранились многие произведения братьев-художников, но затем возросшие финансовые трудности вынудили их продать римскую недвижимость и покинуть Вечный Город. В итоге Сведомские оказались в Сан-Ремо, где они открыли пансион Вилла Дзирио и где, в 1925 г., Анна Николаевна нашла свой вечный покой. Дочь, Анна Александровна, вышла замуж за видного санремского адвоката Паоло Мануэль-Джизмонди. В 1920-30-х гг. Анна Александровна много работала как живописец, оставив множество произведений, а затем посвятила себя реставрации. Она скончалась в 1973 г. и была похоронена на кладбище Фоче, в семейной могиле Мануэль-Джизмонди, где совсем недавно упокоился и ее единственный сын Микеле, называемый всеми Миша.[7]

После революции и связанной с нею исходом россиян роль православной церкви, освященной в Сан-Ремо в 1913 г., возросла. Ее община вошла в состав вновь учрежденной русской епархии с центром в Париже, в лоне которой и остается поныне.[8] Литургию служили священники-эмигранты, приезжавшие из Милана, Флоренции, Рима, Ментона, Ниццы.

C русской церковной общиной тесно связана судьба литератора-эмигранта Анны Михайловны Суханиной.[9] Она родилась в 1870 г. в Люблине, но жила в Петербурге, где преподавала историю и географию на Бестужевских курсах. Поклонница Толстого и теории ненасилия, убежденная прогрессистка, в начале ХХ века она проводила долгие периоды на Итальянской Ривьере, в местечке Оспедалетти, сопровождая своего слабого здоровьем мужа, Владимира Суханина. Деятельная по натуре, Суханина увлеклась проектом сооружения русской церкви. Когда Анну Михайловну избрали в члены Строительного комитета, она привлекла к храмостроительству своего двоюродного брата, архитектора А. В. Щусева, жившего тогда в 1912-1913 гг. в Петербурге и исполнившего серию эскизов. Революция застала Суханину в Кишиневе, где та принялась издавать социал-демократический журнал «Свободная Бессарабия». После заключения большевиками сепаратного мира с Германией Суханина отправилась в Румынию для вызволения из плена российских солдат. В качестве политэмигрантки она поселилась на Лазурном Берегу, плодовито сотрудничая с либеральной прессой под псевдонимом Иван Иванов. Будучи одной из основательниц православной общины, Суханина принимала близко к сердцу дела санремской церкви, о чем подробно написала в своих автобиографических записках.[10]

К высшим слоям дореволюционного российского общества принадлежал по рождению Иван (в Италии — Джованни, иначе Жан) Владимирович Загребельский[11], родившийся в 1909 г. в Петербурге в семье полковника артиллерии Владимира Петровича Загребельского (1857-1939) и Марии Ивановны Сатиной (1877-1950), из старинного дворянского рода. В июне 1914 г. маленький Ваня со своей матерью, сестрой и няней отправился погостить к своей бабке по материнской линии в Ниццу, где вместе со своими родными остался пережидать войну и революцию. Ожидание растянулось на всю жизнь. Загребельские, к которым затем присоединился и отец семейства, поселились с 1922 г. в Сан-Ремо, где Джованни закончил Технико-коммерческое училище, развивая при этом гуманитарные интересы, преподавая французский язык и публикуя (позднее) статьи по русской культуре.[12] Приняв итальянское подданство и женившись на уроженке Пьемонта, в 1934 г. Джованни Загребельский перебрался в Турин, где сделал блестящую карьеру на фабрике ФИАТ. Его родители скончались в Сан-Ремо: отец – в 1939 г. (похоронен в Русской часовне на кладбище Фоче, мать – в 1950 г. (похоронена на кладбище Армеа).

            Небольшая русская колония получала прибавления не только сразу после революции. В 1930-е гг. сюда прибыли, как будто с другой планеты, сестры Лидия и Варвара Равазо, родившиеся в России в русско-итальянской семье и вынужденные покинуть родину по сталинскому закону 1937 г., запрещавшему проживание в СССР «иностранцев». Их отец, Лудовико Равазо, уроженец Сан-Ремо, в 1888 г. женился на русской девушке, с которою познакомился во время деловой поездки в Россию. После преждевременной смерти отца, в 1899 г., дети дети росли в исключительно русской среде. После революции сестры разъехались: Варвара обосновалась в Ленинграде, а Лидия – в Якутии, на прииск Незаметный, где работала бухгалтером и где, в 1937 г., получила телеграмму от сестры-ленинградки, извещавшую, что они, как дети итальянца, должны немедленно покинуть Советский Союз. Сестры, совершенно не знавшие итальянского языка, встретились в Милане и отправились на родину отца, в Сан-Ремо, где обратились за помощью в русскую общину. Им удалось получить работу в городской администрации и устроить скромную, но в целом безмятежную совместную жизнь, тесно связанную с жизнью православной общины, хотя не всех тепло их принимали, считая "советскими".

После Второй мировой войны русская колония в Сан-Ремо, не имевшая пополнений, постепенно уменьшалась. В 1970-е гг. в ее малочисленный состав неожиданно вошла итальянская кинозвезда Ася Норис (настоящее имя – Анастасия Николаевна фон Герцфельд ), петербурженка по происхождению.[13] Ася прославилась в 1920-30-х гг.: благодаря своему артистическому таланту и обаятельной внешности, она получила прозвание «fidanzata d'Italia» («невеста Италии»). Родилась будущая киноактриса в 1919 г. в Петрограде в семье обрусевшего шведа, барона Николая Карловича фон Герцфельда и Марии Продяйко. Царский офицер покинул Россию в том же году, вместе со своей трехмесячной дочерью, и поселился во Франции. В 1932 г., когда Ася была в Риме, ее приметили деятели кинематографа, пригласив сниматься в фильме «Трое во фраках». Дебют оказался успешным, и и молодая актриса приобрела необыкновенную популярность. В 1942 г. Ася снялась в фильме «Выстрел», по повести Пушкина, где исполнила романс на своем родном языке. Любопытно, этот русский по сюжету и по главному актеру фильм вышел в разгар военной кампании Муссолини против Советского Союза. По окончании кинематографической карьеры Ася Норис поселилась в Сан-Ремо, где и скончалась в 1998 г. Его отпевали в русской церкви и похоронили на кладбище Армеа.

Теперь от этих людей, которые внесли огромный вклад в космополитическую атмосферу Итальянской Ривьеры, остались лишь воспоминания, да некоторые реликвии, хранимые в православной церкви, до ныне остающейся центром русской жизни этого края. Эта церковь связывает прошлое и настоящее, являясь живым свидетелем существования интереснейшей общины, которая, пусть и значительно изменила свой состав, но остается важным компонентом санремского социума. «Русскость» общины теперь разбавлена присутствием православных других наций, но тем не менее почти все выходцы из России, осевшие в Сан-Ремо, а также русские путешественники, всегда находят здесь не только православный Дом молитвы, но и подлинный уголок далекой родины, с особым ароматом Петербурга.

05-07-2014