Бродский, Иосиф Александрович

Как редактор и переводчик я немало потрудился над эссе профессора Флорентийского университета С. Паван, но в планируемый сборник этот текст в свое время (2006 г.) не попал… Чуть позднее автор опубликовала его в "Вестнике Томского Государственного университета":

 http://www.lib.tsu.ru/mminfo/000063105/fil/03/image/03-109.pdf

 

 

Стефания Паван

Бродский по-итальянски

Перевод и редакция М.Г. Талалая

Издательский успех Иосифа Александровича Бродского в Италии начался еще в 1986 г. и продолжается поныне – свидетельство его теплого приема у наших читателей. Отметим, что его творчество было известно здесь давно: уже в 1979 г. поэт получил «Premio Letterario Internazionale Mondello-Città di Palermo», однако это знакомство росло постепенно, вместе с публикуемыми переводами.

            О Бродском, поэте и мыслителе, написано уже много, и этот литератор, быстро ставший «классиком», не перестает давать богатейшую пищу для нашего с ним диалога, укоренного и в диалогической структуре его поэзии. В нашу задачу, следовательно, не входит анализ его творчества: мы рассмотрим его переводы на итальянский язык, подчеркнув как и многочисленные их достоинства, так и изъяны, достаточно редкие. Сама инициатива широкого издания Бродского заслуживает только похвал, ибо дает возможность весьма широкому кругу итальянцев обогатиться его мыслями и чувствами.

В настоящее время в Италии опубликованы следующие книги Иосифа Бродского:

- Poesie (1972-1985), a cura di G. Buttafava [Стихотворения (1972-1985), под ред. Дж. Буттафавы]. Milano: Adelphi,1986. — 223 р.;

- Fuga da Bisanzio [Бегство из Византии]. Milano: Adelphi, 1987. — 243 р.;

- Il canto del pendolo [Песнь маятника]. Milano: Adelphi, 1987. — 292 р.;

- Dall’ esilio [Из изгнания]. Milano: Adelphi, 1988. — 68 р.;

- Fondamenta degli incurabili [Набережная неисцелимых]. Milanо: Adelphi, 1991. — 108 р.;

- Marmi, a cura di F. Malcovati [Мрамор, под ред. Ф. Мальковати]. Milano, Adelphi, 1995. — 109 р.;

- Poesie italiane, a cura di S. Vitale [Итальянские стихотворения, под ред. С. Витале]. Milano: Adelphi, 1996. — 125 р.;

- Dolore e ragione [О скорби и разуме]. Milano: Adelphi,1998. — 267 р.;

- La fotografia vista da Josif Brodskij. L’ altra ego dei poeti da Baudelaire a Pasolini, a cura di D. Palazzoli [Фотография глазами Иосифа Бродского. Второе «я» поэтов от Бодлера до Пазолини, под ред. Д. Палаццоли]. Milano: Bompiani, 1998. — 162 р.;

- Discovery, ill. di Vl. Radunskij, trad. e postfaz. di A. Molesini [Открытие (англ.), илл. Вл. Радунского, пер. и посл. А. Молезини]. Milano: Mondadori, 1999. — 59 р.;

- Profilo di Clio, a cura di A. Cattaneo [Профиль Клио, под ред. А. Каттанео]. Milano: Adelphi, 2003. — 289 р.;

- Poesie di Natale, a cura di A. Raffetto [Рождественские стихи, под ред. А. Раффетто]. Milano: Adelphi, 2004. — 97 р.

            Нельзя не заметить, что читающей публике представлено больше произаических, нежели поэтических, произведений автора, переведенных, вдобавок, с английского – за исключением пьесы «Мрамор», переведенной с русского миланским русистом Фаусто Мальковати (знавшим, кстати, лично Бродского). Это обстоятельство можно понять – переводить стихи с русского весьма сложно – но не оправдать, т.к. именно поэзия всегда занимала центральное место в жизни и творчестве литератора. Впрочем, на обложке последней книги стихов «Poesie di Natale» стоит объявление: «Издательство “Адельфи” готовит полное собрание сочинений Нобелевского лауреата», и это дает надежду, что в будущем диспропорция в переводах исчезнет.

            Всего же на итальянский переведено лишь 75 стихотворений (многие из них были опубликованы издательством «Adelphi» дважды). Обращает на себя внимание, что итальянские книги не следуют ни русским или американским сборникам^[1], ни хронологическим критериям, а соответствует некоей заданной публикаторами теме — только первая книга «Poesie (1972-1985)» претендует на хронологичность: в 1972 г. поэт был вынужден покинуть родину. Эта книга была целиком подготовлена Джованни (Джанни) Буттафава, что придает ей целостность и гармоничность в презентации поэтического мира Бродского. Вне сомнения, работе Буттафавы способствовала долгая дружба с автором и соответствующая ценная возможность проникновения в его «творческую лабораторию». На обложке стоит многозначительная фраза: «В этой книге собраны, по согласованию с автором, стихотворения 1972-1985 годов – годов изгнания, уже существовавшего и до отъезда и одновременно никогда не существующее, ибо настоящая родина Бродского – это русский язык. Таким образом, его стихи, после Мандельштама, Цветаевой, Ахматовой – это часть единой истории». Сам Бродский ценил переводческий талант итальянского друга и одобрил следующую подборку: «24 декабря 1971 года», «Набросок», «Сретенье», «Бабочка», «Торс», «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря… », «Север крошит металл, но щадит стекло», «Это — ряд наблюдений. В углу – тепло», «Потому что каблук оставляет следы – зима», «Я родился и вырос в балтийских болотах…», «Что касается звезд, то они всегда», «В городке, из которого смерть расползалась по школьной карте», «Около океана, про свете свечи», «Время подсчета цыплят ястребом», «Дни расплетают тряпочку, сотканную Тобою», «Восходящее желтое солнце следит», «Ты забыла деревню, затерянную в болотах», «Темно-синее утро в заиндевевшей раме…», «Всегда остается возможность выйти из дому», «Итак, пригревает», «Если что-нибудь петь, то перемену ветра…», «… и при слове "грядущее"», «Я не то что схожу с ума, но устал за лето», «Колыбельная трескового мыса», «Осенний крик ястреба», «Полярный исследователь», «Северный Кенсингтон», «Ист Финчли», «Йорк», «Пятая годовщина (4 июня 1977)», «Стихи о зимней кампании 1980-го года», «Письма династии Минь», «Сан-Пьетро», «Квинтет», «Новый Жюль Верн», «Я был только тем, чего…, «Римские элегии», «Венецианские строфы (1)», «Венецианские строфы (2)», «Резиденция», «Келломяки», «К Урании», «Прилив» и «В Италии». Подробная «Библиографическая справка» (на стр. 223) указывает из какого конкретного издания взято для перевода то или иное стихотворение. Книга снабжена компактными, но интересными комментариями, разъясняющими в т.ч. межязыковые соответствия. Например, латинский титул «Nunc dimittis» взят для перевода церковно-славянского «Сретенье»: третьего февраля, согласно «старому» календарному стилю, празднуется Сретение Господне, а также память праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы, и в этот день Анна Ахматова отмечала свои именины. Именно словами Nunc dimittis (Ныне отпускаешь [раба Твоего]) начинается, согласно Евангелию от Луки, речь Симеона в момент принесения Иисуса-Младенца в Храм (Лк. II:29). Еще один комментариий сообщает, что стихотворения «È tempo per lo sparviero» (Время подсчета цыплят ястребом), «I giorni disfano l’abitino» (Дни расплетают тряпочку, сотканную Тобою), «Il sole giallo sorgente segue con gli occhi» (Восходящее желтое солнце следит) первоначально не входили в цикл «Часть речи», однако были включены теперь согласно авторской воле: о таком внедрении филологу можно было бы и порассуждать… Примечание к стихотворению «Квинтет» сообщает, что в английской его версии, переведенной самим поэтом, появляется шестая часть, написанная непосредственно по-английски: это стало поводом для нового названия «Секстет» (тут не обошлось без полемической аллюзии на «Four Quartets» [Четыре квартета] Т.С. Эллиота). Мы не будем анализировать все комментариии и пояснения Буттафавы, дающие в целом ценный инструмент для познания поэтики Бродского и ее диахронической, тончайшей мутации, столь же полезные, как и краткое Предисловие (стр. 11-14), написанной тем же переводчиком. Добавим, что эта книга, как и две последующие, снабжена и русским текстом, Подобное решение, смелое для издателей, несомненно крайне важно для владеющих русским (или его изучающим): читатель сам может провести компаративное исследование текстов. Такой подход позволяет еще более оценить труд Буттафавы, с максимальным уважением следующего лексике, ритму и рифме автора (конечно, в рамках иного языка): несомненно влияние позиций самого Бродского по отношению к переводу, выраженных в различных интервью и эссе. Известно, что Нобелевский лауреат посвятил своему другу-переводчику большую поэму в 16-и частях «Вертумн, памяти Джанни Буттафавы» (декабрь 1990, Милан). Она стала художественным некрологом преждевременно ушедшему из жизни Дж. Буттафаве, известному в Италии более в качестве кинокритика (он сотрудничал и с режиссером Никитой Михалковым). Со значительным тактом и чувствительностью Серена Витале включила поэму в следующую итальянскую книгу поэзии Бродского.

Вторая книга, «Poesie italiane» — «Итальянские стихотворения», содержит: «Торс», «Лагуна», «Деревянный Лаокоон, сбросив на время гору с…», «Декабрь во Флоренции», «San Pietro», «Пьяцца Маттеи», «Римские элегии», «Венецианские строфы (1)», «Венецианские строфы (2)», «В Италии», «Бюст Тиберия», «Ночь, одержимая белизной…», «На виа Джулиа», «Пчелы не улетели, всадник не ускакал. В кофейне…», «Вертумн», «Presepio», «Иския в октябре»[2], «Посвящается Джироламо Марчелло», «Остров Прочида»[3], «На виа Фунари», «Корнелию Долабелле» и «С натуры». Произведения, взятые из первого сборника, даны в том же переводе Буттафавы, с прибавлением «Лагуны», все остальные переведены Сереной Витале. «Лагуна» сочинена в 1973 г., во время первого путешествия Бродского в Венецию, в первую зиму его изгнания. В тот момент поэт был свободен от своих университетских дел и совершил изначальную поездку в Венецию (за ней последовали многие другие), наиболее любимый им город после Ленинграда-Петербурга, «переименованного города». То обстоятельство, что Буттафава перевел это стихотворение, позволяет предположить, что он готовил и другие книги своего русского друга: ранняя смерть в 1990 г. оборвала проекты одного из самых интересных исследователей русской культуры, а также и поэта, «слишком ясного дабы быть понятым современниками», по горькому замечанию самого Буттафавы.

На обложке книги читаем: «Во время своего последнего посещения в Италии, в октябре 1995 г., Иосиф Бродский составил список стихотворений, из которых должна составиться эта книга, которую он считал для себя особо ценной. Книга содержит стихотворения, связанные с Италией и написанные в 1972-1995 гг.». Существует и указание: «Оригинальное название: Итальянские стихотворения». Врочем, ни в каких библиографиях Бродского, в т.ч. в обширной библиографии, составленной Аллой Лапидус под научной редакцией К.М. Азадовского и вышедшей в 1999 г.^[4], нельзя найти сборника стихов с таким названием. Можем предположить, что сам Бродский выбрал это название, и что Серена Витале разумно решила его сохранить.

            Сборник полезен и тем, что дает возможность хорошо представить творческую позицию Бродского по отношению к Италии, к ее культуре, опосредованной им с помощью конкретных «трехмерных» образов тщательно избранных мест и предметов. Через Уранию поэт приводит читателя к Клио: ячейки пространства наполняются сегментами времени. Жаль, что стихов не так много, пусть их число, в диахронической последовательности, и определено самим поэтом (к тому же из двадцати двух стихов шесть было уже опубликовано в предыдущей книге).

            Переводы и Джанни Буттафавы и Серены Витале – превосходны, хотя заметно ощущается их разный подход к своему ремеслу, и эта разница особенно наглядна, т.к. тексты принадлежат одному и тому же поэту. Быть может, сборник выглядел бы более однородным, если бы Витале заново перевела публикуемые ею вещи: подобное решение приняла позднее Анна Раффетто с случае со стихотворениями «24 декабря 1971 года» и «Лагуна». Однако это замечание не снижает общей высокой оценки книги; к тому же, возможно, Бродский желал видеть еще раз переводы своего покойного друга. Чего действительно ей не хватает, так это подробного Введения, где была бы разъясненая роль Италии в поэтике (и в жизни) автора: скромный текст на обложке таковым не может считаться^[5]. Не менее важными были бы и комментарии – по типу тех, что сделал ранее Буттафава.

Последняя поэтическая книга (надеямся, что не самая последняя) – это «Poesie di Natale» (Рождественские стихи), вышедшая в канун Рождества 2004/2005 гг., т.е. согласно коммерческой тактике. Однако это отходит на второй план, ибо у читателя появилась возможность продолжить знакомство с Бродским и узнать 18 стихотворений из Рождественского цикла (как его любят называть литературоведы^[6]): «Рождественский романс», «1 января 1965 года», «Речь о пролитом молоке», «Anno Domini», «Второе Рождество на берегу…», «24 декабря 1971 года», «Лагуна», «Замерзший кисельный берег…», «Снег идет…», «Рождественская звезда», «Бегство в Египет», «Представь, чиркнув спичкой…», «Неважно, что было вокруг…», «Presepio», «Колыбельная», «25.XII.1993», «В воздухе — сильный мороз…», «Бегство в Египет (2)». Две страницы с научными и библиографическими справками завершают публикацию.

Даже и этот небольшой сборник указывает титул «Рождественские стихи» в качестве оригинального названия. Действительно, существует сборник с таким заглавием, опубликованный московским издательством «Независимая газета» в 1992 г., где есть и статья «Рождество: точка отсчета. Беседа Иoсифа Бродского с П. Вайлем». Цикл «Рождественские стихи» был опубликован и в собственно «Независимой газете» годом раньше (но только шесть стихотворений)^[7].

            Новая итальянская книга знакомит с прославленной традицией поэта, начатой в 1961 г., — писать в каждое Рождество стихотворение, подводя итог прошедшему году и предугадывая грядущий. Это еще один limen (лат.: порог, предел), среди множества других пространственных и временных, важных для восприятия поэтики Бродского (limen – это место и/или момент, имеющий преимущественное значение для состояния отрешенности, необходимой для истинной поэзии). Отдавая дань обычаю Бродского, упомянутому и на обложке, представляется тем более странным пропуск двух вещей: «Рождество 1963 года» (1963-1964) и «Рождество 1963» (январь 1964), присутствующих в т. 1 (стр. 282) и т. 2 (стр. 20) «Сочинений Иосифа Бродского» (СПб.: Пушкинский Фонд). Стихотворение «Рождественский романс» неточно датировано как 1962 г., в то время как в т. I (стр. 134) стоит дата 28 декабря 1961 г. По поводу этого стихотворения надо бы отметить, что оно посвящено Евгению Рейну. И это важно: в октябре 1959 г. на квартире у Славинских в Ново-Благодатном переулке состоялось знакомство Бродского с Евгением Рейном,^[8] и «Рождественский романс» стал частью того корпуса стихов 1961 г., который Л.Я. Гинзбург, говоря о поэзии Бродского, определила как «претворение жизни в искусство»^[9]. Деталь заслуживающая внимания, т.к. означает границу отхода от абстракции первых стихов к появлению личного времени собственной жизни поэта: «Личное время становится сюжето-образующим и композиционным принципом стиха. Одновременно Бродский начинает разрабатывать просодические возможности четырех- и пятистопного ямба»^[10]. Это было время больших стихотворений, на которые обращал внимание и Яков Гордин^[11], а по замечанию Льва Лосева «юный Бродский словно бы выталкивал чистую лирику из своего поэтического обихода. Он предпочитал разворачивать скромный лирический сюжет в поэму, перегруженную барочными описаниями или литературно-философским цитированием»^[12]. Виктор Куллэ переименовал стихи Бродского 1961 г. в «поэтический дневник», где создано зимнее время «Рождественского романса», в качестве первого проявления связей между личным собственным временем поэта и временем христианской культуры. Лидия Гинзбург, обращаясь к поэзии Бродского, определила ее как «претворение жизни в искусство»^[13].

Самый значительный личный факт жизни Бродского в 1961 г. — его знакомство с Анной Ахматовой: началось не только личное общение с Ахматовой и ее поэзией, но и общение с путеводной этической звездой, с духовным наставником; Бродский учился у Анны Ахматовой языку высокой христианской культуры (последуюшая внеконфессиональность поэта, тем не менее, подчеркивает его принадлежность к христианской культуре). Знакомство с Ахматовой значит для Бродского и конкретность деталей и точность психологических мотивировок; это все — знаки акмеизма, как подчеркнул В. Куллэ^[14]. Все больше укрепляется склонность к точности времени, к «календарности»; даты оказываются конкретными часами, определенными месяцами. Тем не менее, время сохраняет свою символику и воплощается в поэтическими образами. «Календарность» станет постоянным мотивом поэтики Бродского и будет иметь большое значение в развертывании того биографического интертекста и той автореференциальности, весьма часто угадываемых в его творчестве.

Также и у стихотворения «Аnno Domini» (1968) опущено посвящение, — М.Б. Нам это представляется ошибочным по двум причинам: во-первых, поэт всегда самым внимательным образом проставлял свои посвящения; во-вторых, М.Б. – это инициалы горячо им любимой Марины Басмановой, матери его сына, Андрея Осиповича Басманова. Ей Бродский посвятил в 1983 г. и целый цикл «Новый стансы к Августе: стихи к М.Б. (1962-1982)».

Отметим и другие несоответствия итальянской книги по отношению с петербургскими томами, сейчас считающимися самыми аккуратными. «Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве» — стихотворение написано в 1980, а не в 1986 г. Русский текст стихотворения: «Не важно, что было вокруг, и не важно», а не «Неважно, что было вокруг, и неважно» (этот вариант можно найти в издании «Независимой газеты»). Первая строка последнего четверостишия стихотворения «Колыбельная»: «будто лампу жжет, о сыне», вместо «точно лампу жжет, о сыне». Было бы уместно, чтобы сам итальянский публикатор отметил бы и объяснил такие разночтения.

Что касается перевода Анны Раффетто, то он — более чем хорош. Переводчица выказывает глубокую чувствительность и крайнее внимание, подходя к такой деликатной материи, как творчество великого поэта; можно только надеяться, что ее переводческая деятельность продолжится.

Других переводов стихотворений Бродского на настоящий момент не вышло. Многочисленные прозаические его вещи, как отмечалось выше, переведены преимущественно с английского, и это накладывает свой отпечаток: переводы поэзии и переводы прозы относятся к разным литературным категориям, так же как и переводы с русского и переводы с английского.

Начальные две прозаические книги литератора вышли в Италии в 1987 г. («Fuga da Bisanzio» и «Il canto del pendolo»), открыв широкую дорогу его публикациям. Впрочем, в действительности, они включают в себе эссе одной-единственной книги «Less than One. Selected Essays», изданной в 1986 г. «Farrar, Straus & Giroux» и получивашей в США теплый прием критики, в т.ч. премию от «National Book Critics Circle».

Первая итальянская книга, получившая титул по английской версии очерка 1985 г. «Flight from Byzantium», содержит: «Меньше единицы», «Путеводитель по переименнованному городу», «Сын цивилизации», «Надежда Мандельштам (1899-1981)», «Поклониться тени», «Путешествие в Стамбул» и «Полторы комнаты»^[15].

В композиции отражается хронологическая последовательность — за исключением второго и третьего эссе. «Путеводитель по переименнованному городу» датирован 1979 г. и впервые опубликован под названием «Leningrad: The City of Mistery» (Ленинград: город тайны) в журнале «Vogue» в сентябре 1979 г.^[16] С названием «A Guide to a Renamed City» оно вошло в сборник «Less than One» (эпиграф, взятый из Сюзанны Сонтаг, «Овладеть миром в форме образов — значит вновь испытать чувство нереальности и отдаленности реального», отсутсвующий в первой журнальной публикации, поставлен в американском сборнике). Следующее по порядку эссе, «Сын цивилизации», написано раньше, в 1977 г. Впервые опубликованное как Предисловие к сборнику стихотворений Мандельштама,^[17] под названием «The Child of Civilization» оно вошло в американскую книгу «Less than One».

Структура итальянского сборника никак не отражает последовательности американского издания. Думается, она обусловлена желанием издательства «Adelphi» отразить присущие Бродскому главные темы — от «безнадежности» всех попыток воскресить прошлое до размышлений о творчестве и жизни таких поэтов, как Мандельштам, Цветаева и Оден (с последним Бродский особенно связывал утверждение нейтральности своих стихов; в свою очередь, нейтральность, удаленность, отстранение, как говорила Бродскому Анна Ахматова еще в шестидесятых годах, нужны любому поэту).

Все статья переведены (и переведены превосходно) с английского Джильберто Форти, и нам понятно решение издательства обратиться именно к английскому тексту. Тут, однако, возникает противоречие, касающееся самого титула книги: «Fuga da Bisanzio» (Бегство из Византии) буквально переводит английское название эссе, в то время как Бродский написал его по-русски в июне 1985 г. под названием «Путешествие в Стамбул»^[18]. Перевод на английский самого автора, совместно с Аланом Майером, «Flight from Byzantium» был опубликован в том же самом году в журнале «The New Yorker», и именно на эту английскую версию ориентировался, естественно, Дж. Форти. Однако английский текст представляет значительные расхождения с русским. Следовало бы объяснить, что читателям предлагается переработанная версия, причем сделанная не только одним лишь автором.

Второй итальянский сборник, завершающий полный перевод книги «Less than One», опубликован в том же самом году и тем же самым издательством. В него вошли: «Актовая речь», «Муза плача», «В тени Данте», «Власть стихий», «Шум прибоя», «Катастрофы в воздухе», «“1 сентября 1939 года” У.Х. Одена», «Поэт и проза», «Об одном стихотворении», «О тирании» и «Песнь маятника» (композиция второго сборника не следует ни хронологии, ни последовательности нью-йоркского издания).

Все эссе представляют огромный интерес и для самого широкой публики. Бродский тут подступает к разным темам: в «Актовой речи» он пишет, например, о вопросе Зла и о человеческой реакции на него; в других статьях — о жизни и творчестве Анны Ахматовой, Эудженио Монтале, Дерека Уолкотта, Уйстана Одена, Марины Цветаевой, а также Константина Кавафиса, в поразительной «Песни маятника». В книге как автор переводов указан Дж. Форти, из чего можно сделать вывод, что все переводы осуществлены с английского (единственное исключение составляет «Nota in calce a una poesia» /Об одном стихотворении/, переведенное с русского оригинала Сереной Витале).

И в данном случае надо отметить некоторую непоследовательность. Все эти эссе опубликованы на английском, кроме двух: «Об одном стихотворении» и «Поэт и проза». Эссе «Об одном стихотворении (Вместо предисловия)» написано по-русски в 1980 г. в качестве предисловия к нью-йоркской книге стихотворений Марины Цветаевой^[19]. Английский перевод Бэрри Рабина под названием «Footnote to a Poem» (Сноска к одному стихотворению) и с ошибочной датировкой 1981 г. вошел в сборник «Less than One». На самом деле эссе «Поэт и проза» написано по-русски в 1979 г., в качестве предисловия к книге избранной прозы Марины Цветаевой^[20]. Английский перевод Берри Рабина, под буквальным названием «A Poet and Prose» опубликован в журнале «Parnassus» в 1981 г.^[21] Именно этот английский перевод тоже вошел в книгу «Less than One». Итак, трудно понять, по какой причине, раз правильно переведено на итальянский язык с русского оригинала эссе «Об одном стихотворении», иначе поступили с переводом эссе «Поэт и проза», сделанном с английского — тем более, что оба эссе оказываются Предисловиями к сборникам стихотворений и прозы Марины Цветаевой.

Еще две неточности: эссе «О тирании» датировано 1980 г., хотя оно вышло годом раньше^[22], а эссе «Песнь маятника» датировано 1975 г., в то время как было написано в 1977 г. и под названием «On Cavafy's Side» (На стороне Кавафиса), в краткой версии, опубликовано в журнале «The New York Review of Books»^[23] (с ошибочной датировкой 1975 г. и под другом названием «Pendulum's Song» /Песнь маятника/ расширенное эссе вошло в американский сборник^[24]). Авторизованный перевод А. Лосева (Л.В. Лосева) «На стороне Кавафиса» вышел в Париже в журнале «Эхо» еще в 1978 г. (перепечатан в Петербурге в альманахе «Петрополь» в 1992, а после значительной переработки — в журнале «Иностранная литература»)^[25]. Если бы издательство «Adelphi» сверило перевод с лосевским текстом, то ошибку бы избежали.

Остается только посетовать, что в целом хорошо изданные обе книги не имеют ни предисловий, ни комментариев. Вероятно, издатели не желали утяжелять изысканную прозу Бродского критическим аппаратом, но смеем думать, что литератор такого калибра в нем все-таки нуждается, да и само «Adelphi» обычно отличается выверенным филологическим подходом.

Второй американский том эссе «On Grief and Reason», выпущенный в Нью-Йорке в 1995 г. издательством «The Noonday Press» (его подразделением «Farrar, Straus & Giroux»), также был разделен в Италии на две самостоятельные части: «Dolore e ragione» (1998) и «Profilo di Clio» (2003).

Сборник «Dolore e ragione» (О скорби и разуме) coдержит: «Трофейное», «Нескромное предложение», «Письмо Горацию», «О скорби и разуме», «С любовью к неодушевленному. Четыре стихотворения Томаса Гарди» и «Девяносто лет спустя». Автор всех переводов с оригиналов на английском языке – Дж. Форти.

Книга «Profilo di Cliо» (Профиль Клио) включила в себя: «После путешествия, или Посвящается позвоночнику», «Место не хуже любого», «Состояние, которое мы называем изгнанием», «Лица необщим выраженьем. Нобелевская лекция», «Речь в Шведской Королевской Академии при получении Нобелевской премии», «Как читать книгу», «Похвала скуке», «Altra ego», «Профиль Клио», «Коллекционный экзкемпляр», «Письмо президенту», «Дань Марку Аврелию», «Кошачье «Мяу» и «Памяти Стивена Спендера». Переводчиками тут указаны: Джованни Буттафава (перевод с русс. Нобелевской лекции); Джильберто Форти (с англ. «Состояние, которое мы называем изгнанием», «Речь в Шведской Королевской Академии при получении Нобелевской премии» и «Коллекционный экзкемпляр) и Артуро Каттанео (все остальные переводы с англ.). Почему переводчиков — трое? Это объясняется тем, что еще в 1988 г. «Adelphi» опубликовало книжку «Dall'esilio» (Из изгнания), где уже были собраны итальянские переводы с русского — «“Un volto non comune”.[26] Discorso per il Premio Nobel» (Лица необщим выраженьем. Нобелевская лекция) и с английского — «La condizione che chiamiamo esilio» (Состояние, которое мы называем изгнанием) и «Discorso di accettazione» (Речь в Шведской Королевской Академии при получении Нобелевской премии).

Отметим и недостатки. Дж. Форти, переводчик эссе “Коллекционный экземпляр”, опять-таки не учел русский перевод — публикацию в «Новом журнале» в 1994 г. Александра Сумеркина «с обширной авторской правкой»^[27]. Очень важный перевод, перепечатанный в журнале «Звезда» в 1995 г. и вошедший в четвертый том «Собрания сочинений»^[28] с большой правкой самого Бродского должен был быть отмечен в издании 2003 г. Увы, отстутствие общего критического аппарата и в этот раз выражается в некоторых ошибочных датировках и иниых неточностях.

Особняком стоит книжка «Fondamenta degli incurabili» (Набережная неисцелимых). Ее название сразу отсылает к Венеции — это название набережной, идущей вдоль берега одноименного протока и впадающего в канал Джудекки. Она так именуется потому, что здесь собирали неизлечимо больных, отправлявшихся потом в госпиталь на дальний остров. Недалеко от этой набережной, кстати, стоит пансион «Calcina», где Джон Раскин писал свои знаменитые «Stones of Venice» (Венецианские камни). «Fondamenta degli incurabili» переведено с английского на итальянский Дж. Форти – превосходно, как и в остальных случаях.

Эссе Бродского написано по-английски по просьбе «Consorzio Venezia Nuova» (Общество «Новая Венеция») в ноябре 1989 г. и впервые опубликовано в итальянском переводе в декабре 1989 г. самим Обществом (издание вне продажи). В феврале 1991 г. итальянское издательство «Adelphi» опубликовало тот же самый перевод, — этим объясняется причина того, что «Fondamenta degli incurabili» указано как оригинальное название. Отрывки из английского текста печатались под названием «In the Light of Venice» (При свете Венеции) в «The New York Review of Books»^[29]. Тогда же, в июне 1992 года, эссе вышло отдельным, расширенным и переработанным изданием под названием «Watermark» (Водяные знаки).^[30]

Любовь Бродского к Венеции оправдывает итальянский, а не английский титул: без всякого сомнения поэт хорошо знал названия многих венецианских площадей, переулков и набережных. Такая любовь выражает ясную параллель между итальянским городом и родным; наблюдается и некакая автореференциальность.

«Marmi» (Мрамор) – пьеса, впервые вышедшая отдельным изданием на русском в 1984 г.; в следующем году сам Бродский опубликовал ее перевод на английский^[31]. В 1996 г. она была поставлена режиссером Григорием Дитытковским в Петербурге в помещении арт-галереи «Борей». Итальянский перевод, опубликованный в 1995 г., исполнил Фаусто Мальковати: это случай особенно интересен, т.к. переводчик не только сведущ в русском языке, но и является одним из лучших специалистов по русскому театру ХХ в. Следовательно, итальянский читатель имеет в распоряжении удачный межлингвистический перевод, с продуманной передачей театральных диалогов. Именно поэтому жаль, что итальянское издание не представило нам особую, пусть и краткую статью ученого-русиста. Кроме того, странно, что на обложке книги стоит следующее: «“Мрамор”, начатый в России в шестидесятых годах и законченный на Западе в 1984 г., на сегодняшний день — единственный театральный текст Бродского». В 1970 г. Бродский, действительно, пишет свою длинную поэму в двенадцати частьях «Post aetatem nostram»: ее седьмая часть, «Башня», считается первоначальным ядром пьесы «Мрамор», начатой еще в 1982 г.; однако пьеса «Мрамор» вовсе не являлась к моменту итальянской публикации «единственным театральным текстом Бродского» — одноактная пьеса «Демократия!» была завершена литератором еще в 1990 г. и тогда же опубликована^[32]. Также в 1990 г. в Париже появилась и двуязычная, на французском и на русском языках, книга-«перевертыш»^[33], а в октябре того же года премьеры пьесы с успехом прошли в Лондоне и в Гамбурге. В России пьеса была опубликована в журнале «Современная драматургия» и в таком же виде перепечатана во втором томе «Формы времени» и в четвертом томе «Сочинений»^[34]. Вся эта библиография не учтена в итальянском издании — кроме того, сам Бродский не прекращал работы над пьесой, что показывают некоторые разночтения в английском переводе самого автора в 1993 г.^[35] — это издание представляет собой двухактную пьесу (оригинальный русский текст второго акта хранился в нью-йорском архиве поэта, а полностью пьеса опубликована на русском только в 2001 г. в журнале «Звезда»^[36]).

Свою судьбу имеет публикация «Discovery» (Открытие), на обложке которой можно прочитать: «“Discovery”, т.е. “Открытие” – это неизданная [в Италии] поэма для детей, сочиненная Нобелевским лауреатом Иосифом Бродским. В ней предсавлена бескрайняя и молчаливая Америка, полная нераскрытых тайн». Книга выпущена в 1999 г., после кончины поэта, издательством «Mondadori», а не «Adelphi», издающим весь corpus сочинений Бродского. Нам, к сожалению, трудно судить о переводе (с английского), т.к. не представлен параллельный оригинал; на данный момент нет и русского текста.

Представляется сомнительным выход этого произведения в качестве детского, в серии «Piccola contemporanea» (Малышка-современница). Его поэтический размер и рифма, действительно, могут понравиться ребенку, так же как и блестящие, полные фантазии иллюстрации Владимира Радунского, но в целом философическую, полную этических, религиозных и исторических аллюзий поэзию Бродского никак нельзя отнести к разряду детского чтения (как и объемное послесловие переводчика Андреа Молезини, снабженное емкой био-библиографией).

В 1989 г. в Турине вышел каталог фотовыставки с эссе Бродского «Alter ego» (в переводе с английского Дж. Форти), опубликованного тут в качестве предисловия^[37]. Вторая версия эссе (на английском языке) самого поэта, глубоко переработанная, вошла в сборник «On Grief and Reason»,^[38] и ее перевод вошел в книгу «Profilo di Clio» (переводчик Артуро Каттанео). В названии книги («Фотография глазами Иосифа Бродского») подразумеется основная роль поэта в проекте фотовыставки. Отметим и ошибку, увы, распространенную и в изданиях и в публицистике: имя поэта неправильно транслитерировано латинскими буквами (Josif). Существуют только два верных варианта: научная транслитерация «Iosif Brodskij» и американское паспортное написание «Joseph Brodsky»; все остальные формы следует считать неприемлимыми.

Бродский способствовал фотовыставке с целью олицетворить, сделать видимой тайну вдохновения. Она должна была представить взаимоотношения поэта с его музой-вдохновительницей. Читатель имеет возможность найти в книге фотографии поэтов (Бодлер, Гарди, Кавафис, Ахматова, Цветаева, Пастернак, Маяковский, Оден, Пазолини и др.) и их «муз»; краткая справка, объясняющая сочетание портретов, и одно многозначительное стихотворение сопровождают каждое имя.

Напомним и издания, где имя Бродского фигурирует в качестве автора предисловия. Эссе «Il suono della marea» (Звук прилива) опубликовано в качестве введения к книге Дерека Уолкота «Mappa del nuovo mondo» (Карта нового мира; Milano: Adelphi, 1992, p. 9-24). Это — переиздание уже опубликованного эссе в сборнике «Il canto del pendolo». От издателей тут заявлено: «Это — первый сборник стихотворений Дерека Уолкота, публикуемый в Италии. Он должен стать путеводным началом сборника большего масштаба под редакцией Иосифа Бродского, еще готовящегося, а также поэмы “Omeros” (1990) и театральных текстов». К сожалению, смерть Бродского оборвала редактирование итальянского издания произведений Уолкота. «Lettera al lettore italiano» (Письмо итальянскому читателю), написанное Бродским по-английски, переведено Дж. Форти и опубликовано в качестве предисловия к книге стихотворений польского поэта Х. Збигниева^[39]. Нобелевский лауреат пишет о поэте, подчеркивая нейтральность и сдержанность его языка и используя эпистолярный жанр, которому Бродский, как настоящий наследник классиков, придал новое звучание.

07-07-2014