Отец Павел Флоренский в современной итальянской культуре

Опубл.: Талалай М.Г.Отец Павел Флоренский в современной итальянской культуре // На пути к синтетическому единству. Философско-богословское наследие П.А. Флоренского и современность / Под ред. В. Поруса. М.: Богословско-Библейский институт, 2006. С. 125-130.

На рубеже веков в Италии одна за другой стали выходить как книги отца Павла Флоренского, так и книги о нем.

Открыл Флоренского для итальянской публики Элемире Цолла (Elémire Zolla), опубликовавший в 1974 г., одним из первых на иностранном языке, «Столп и утвержение истины»[1]. Характерно, что публикатор принадлежал к «правому», консервативному крылу католической интеллигенции, и помимо своего искреннего интереса к экзотической тогда фигуре, противопоставлял священника-мученика доминировавшей в то время левой культуре. Книга вышла в издательстве «Rusconi» под редакцией литератора П. Каттабиани, заклейменного «слева» в качестве «проводника реакции» (в те же годы Каттабиани подготовил к печати в Италии другого иностранного «реакционера», Толкиена).

Элемире Цолла, невзирая на идеологическую полемику, всерьез занялся Флоренским, привлекавшим его в первую очередь как эзотерик: Цолле принадлежит также честь публикации на итальянском «Иконостаса» (1977), в престижном издательстве «Adelphi» и нескольких других работ священника[2]. Ему первому пришлось столкнуться со сводом проблем, ожидавших в то время исследователя Флоренского, в первую очередь, – с раздробленностью источников, во многом тогда даже неопубликованных, а также с изобилием «белых пятен» в его биографии.

Энтузиазм первооткрывателя в 1970-е гг. разделяли немногие: сам Цолла считался эксцентриком, любителем эзотерики, и к его мнению прислушивались мало[3]. Более того, принадлежность Цоллы к «правому» лагерю еще более затрудняло гармоничное вхождение сочинений о. Павла в местную культуру: последний изначально позиционировался как мыслитель если не реакционный, то, по крайней мере, консервативный, со всеми вытекающими последствиями для читающей итальянской публики, претендующей на «прогрессивность». Несомненно, что на первых изданиях Флоренского лежала и «тень» публикатора: эрудит Цолла, по сути дела, является просветителем широкого диапазона — его интересует и философия, и религиоведение, но при этом главным его увлечением остается сокровенный мистицизм[4].

Если в 1970-е гг. Цолла оставался одиноким паладином Флоренского, то в 1980-е интерес к нему качественно и количественно вырос.

Об отце Павле несколько раз написал философ Массимо Каччари (Сacciari), ставший позднее мэром города Венеции. В первую очередь назовем его крупные трактаты «Icone della Legge» [Иконы Закона] (1985) и «L’angelo necessario»  [Необходимый ангел] (1987)[5]. Каччари, к мнению которого в Италии прислушиваются, всегда был не равнодушен к проблематике трансцендентного, к «изображению невидимого». Популярного философа-мэра, имеющего «прогрессивное» реноме, часто приглашали сочинять разного рода вступления и введения к каталогам и к сборникам, и в этих кратких текстах он не раз умело пользовался цитатами из Флоренского, что способствовало возрастанию интереса к русскому мыслителю в среде самой широкой публики.

В католических сферах вызрела другая редкая работа тех лет о русском священнике: М.-Дж. Валенциано «Florenskij, la luce della verità» [Флоренский, свет истины][6]. Она, пусть и не имея оригинального характера, в середине 1980-х гг., сыграла свою положительную роль.

Николетта Мислер, известный специалист по русскому искусству XIX-XX вв., собрала и перевела статьи Флоренского, посвященные иконописи – «La prospettiva rovesciata ed altri scritti» [Обратная перспектива и другие сочинения] (1990). Хотя Мислер более всего плодотворна в области «мирского» искусства, она не оставляла своего увлечения Флоренским и в 1995 г. выпустила при издательстве «Adelphi» второй свой сборник «Lo spazio e il tempo nell’arte». Мислер, тонко знающая русский язык, выступила и переводчицей данных очерков, что сделало их презентацию итальянскому читателю более органичной и значительной.

Увлеклась Флоренским и пассионарная славистка Нина Михайловна Каучихшвили, организовавшая в 1988 г. при своем университете в Бергамо первую международную конференцию, посвященную отцу Павлу. Это событие стало эпохальным. Конференция дала мощный импульс «флоренсковедению», и не только итальянскому.

Именно там, в Бергамо, выковалось местное прозвание Флоренского – «русский Леонардо». Конечно, это сравнение неточно и относительно, и указывает преимущественно на широту интересов и энциклопедичность его знаний, но оно уже устоялось, да и Леонардо да Винчи – мерило тут очень высокое.

В 1988 г., помимо Каучихшвили, подготовкой международной конференцией занимался Микаэл Хагемейстер, историк русской философии, впоследствии много сделавший для распространения мысли Флоренского в Германии – однако отметим, что первый импульс его «флоренсковедческой» деятельности возник именно на итальянской земле.

В целом можно смело утверждать, что на Западе именно Германия и Италия стали странами, наиболее заинтересованно отнесшимися к Флоренскому.

Как филолога, Каучихшвили интересовали прежде всего лингвистические изыскания о. Павла, поэтому первой большой ее работой стала книга «Attualità della Parola. La lingua tra scienza e mito» [Актуальность слова. Язык между наукой и мифом] (1989). К переводам Флоренского публикатор привлекла Елену Треу (Treu).

Религиозно чуткая славистка из Бергамо, имея интеллектуальное влияние на экуменическую монашескую общину в Бозе, обладающую мощной издательской базой, «заразила» Флоренским и насельников этого монастыря. В 1992 г. собственное монастырское издательство «Qiqajon» по предложению Каучихшвили и с ее предисловием опубликовало книгу «Il sale della Terra. Vita dello Starec Isidoro» [Соль земли. Жизнь старца Исидора]. К переводам с русского она опять привлекла свою многолетнюю сотрудницу Е. Треу.

Главную эстафету в отношении Флоренского в Италии принял философ из Римини Наталино Валентини, побывавший в 1988 г. на «исторической» конференции в Бергамо и «заболевший» там Флоренским. Мыслителем он заинтересовался и ранее, при написании своей диссертации о «русском Христе», т. е. о понимании Бога в России, на рубеже XIX-XX вв. Вскоре стали выходить его многочисленные публикации.

Первой обратила на себя внимание книга Валентини «Memoria e Risurrezione in Florenskij e Bulgakov» («Память и Воскресение у Флоренского и Булгакова»), опубликованная в 1996 году. В последующем году вышла другая обстоятельная монография «Pavel A. Florenskij: La sapienza dell’amore» («Павел А. Флоренский: премудрость любви»).

От первой парадигмы «Флоренский и герменевтика» Валентини перешел к другим философским категориям – истине, красоте, языку. Пораженный не только глубиной мысли отца Павла, но и цельностью его трагической судьбы, ученый из Римини первым в Италии детально реконструировал его биографию, постоянно подчеркивая, что у Флоренского «жизнь и идеи – это одна единая ткань тончайшей выработки».

Валентини не отказывается от эпитета «русский Леонардо», подхватывая его и полагая, что обоим корифеям «характерна множественность форм, создаваемых с удивительной компетентностьью», а также «гениальная интуиция, предвосхищающая многие интересы и открытия современности». Для философа-католика Флоренский стал важен и как «пионер в области установления отношений между верой и культурой, между верой и научным поиском», и Валентини полагает, что русский священник предвосхитил проблематику Второго Ватиканского Собора, взявшего курс на обновление Церкви. Итальянец стал таким страстным апологетом Флоренского, что поддерживает даже его «антиренессанс», развенчание Возрождения с позиций обóжения искусства.

Теперь крупнейшие книгоиздательства Италии выпускают, благодаря Валентини, все новые и новые переводы трудов о. Павла. В 1999 г. вышли сразу две книги под его редакцией: «Il significato dell’Idealismo» [Значение идеализма] per nel 1999, e nello stesso anno, «ll Cuore Cherubico, raccolta di scritti teologici» [][7]. В 2003 г. гигант печати «Mondadori» предоставил итальянской публике сборник автобиографических заметок Флоренского «Детям моим. Воспоминания прошлых дней»[8] (этот том стал продолжением предыдущего сборника писем из ГУЛАГа, также напечатанного под редакцией Валентини, совместно с Л. Заком, в 2000 г. с титулом «Non dimenticatemi» [Не забывайте меня][9]). Местные рецензенты ставят книгу «Детям моим» в один ряд с «Исповедью» Блаженного Августина.

Последними вышли две монографии о жизни и творчестве Флоренского, подытоживающие долгие годы изысканий Валентини. Первая, брешианского издательства «Morcelliana», выпускающего серию «Телогия ХХ века» (в ней уже появился томик Пьеро Коды об о. Сергии Булгакове), – это глубокий биографический очерк, к которому приложен перевод Введения к богословской диссертации Флоренского «О духовной истине»[10]. Во второй книге, сборнике «Свидетели Духа: святость и мученичество в ХХ веке»[11], о. Павел включен составителем в триаду мучеников трех основных христианских конфессий — вместе с католической монахиней Эдитой Штейн и лютеранским пастором Дитрихом Бонхоффером, замученными нацистами.

Благодаря Флоренскому исследователь из Римини неожиданно для себя попал в русский мир, с которым прежде его ничего не связывало. Теперь он много читает и рассказывает о России, а его жилище превратилось в музей русских икон, где главное место занимает композиция «София Премудрость Божия». Русским языком он, к сожалению, не владеет, и тексты Флоренского, им публикуемые, появляются в (блестящем) переводе Клаудии Зонгетти[12].

Наряду с Валентини необходимо упомянуть имя его друга и постоянного сотрудника Любомира Зака, хорвата по происхождению, постоянно живущего в Италии. Не будучи столь активным, как его коллега из Римини, Л. Зак, тем не менее, необыкновенно предан теме Флоренского, и помимо совместных работ с Валентини, сам опубликовал серьезный трактат «Verità come ethos. Teodicea trinitaria in Pavel Florenskij» [Истина как этика. Тринитарная теодицея у Павла Флоренского] (Рим: Città Nuova, 1999). Это публикация по существу является несколько переработанным текстом его докторской диссертации.

Работы Флоренского настолько увлекают итальянских исследователей философии, что здесь появляются труды, предлагающие новые трактовки, не без критики подхода Валентини и Зака, – таковым стала книга выпускника кафедры философии туринского университета Грациано Лингвы (Lingua) «Oltre l’Illusione dell’Occidente» [За пределами западной иллюзии] (Турин: Zamorani, 1999) [13]. Туринец полагает, что Валентини интерпретирует творчество Флоренского в мифопоэтическом ключе, предлагаю свою, более строгую, оценку итогового вклада мыслителя, никак не совпадающую с эпитетом «русского Леонардо».

Знакомство с Флоренским все ширится, свидетельство тому – новый семинар по Флоренскому, организованный в 2003 г. в Падуе кружком любителей русской религиозной философии им. Владимира Соловьева (Centro «V. Solov’ev»). Падуанцы пригласили многих известных в Италии специалистов по восточной духовности поразмышлять о вкладе о. Павла в мировую сокровищницу. Среди них – доминиканский монах Джерардо Чóффари, живущий в Бари, близ мощей Св. Николая Чудотворца; Джон Линдсей-Опи, римлянин английского происхождения, перешедший в православие и много пишущий о русской иконе, а также Л. Феллин, Л. Альтиссимо и другие, соединенные под одной обложкой во имя русского мыслителя и мученика[14].

29-05-2014