«Ветхий Рим» Дарии Олсуфьевой-Боргезе

Впервые я увидел эту книгу — "Vecchia Roma" — на библиотечной полке Колледжа литературного перевода на о. Прочида, где проводил один из зимних сезонов в конце прошлого века. В обстановке Колледжа хотелось всё переводить и я испросил книгу на неопределенный срок у "хозяйки" Колледжа, уважаемой переводчицы Аннамарии Галли-Цугеро. Разыскав родственников автора и получив от них разрешение и и биографические материалы — особо поблагодарю покойную ныне парижанку княгиню Елену Боргезе, дочь автора, я принялся за работу. В итоге я отобрал из книги только христианские сюжеты, передав свой перевод в московское издательство "Паломник": мне хотелось, чтобы тексты Дарии Олсуфьевой практически послужили ее соотечественникам.

Переводить я начал там же, на Прочиде, где еще помнили Дарию Васильевну: в конце 1940-х гг. она бывала на острове постоянно, опекая сидевшего тут в тюрьме в качестве муссолиниевского "иерарха" ее мужа, знаменитого флотоводца князя Валерио Боргезе. 

графиня

Дария Олсуфьева

ВЕТХИЙ РИМ

Сокращенный перевод осуществлен по изданию: Daria Borghese. Vecchia Roma. Roma: Casini, 1954. 

Церкви во имя святых дев Пракседы и Пуденцианы

(Санта Прасседа, via S. Prassede, 9a, и

Санта Пуденциана, via Urbana, 160)

Св. Пракседа, дева римская, дочь сенатора Пудента и сестра св. Пуденцианы, жила благочестивой жизнью приблизительно в середине II века после Рождества Христова.

Ее отец, сенатор Пудент, обращенный в христианство самим апостолом Петром, принимал Первоверховного в собственном доме на холме Виминал, и дом сей, где и была основана великая Римская Церковь, по благословению папы Пия I стал храмом во имя св. Пуденцианы – первым, как полагают, христианским храмом во всей Италии.

Церковь во имя св. Пракседы, стоящая рядом с церковью во имя ее святой сестры, возобновлена в 822 году, – вероятно, на фундаменте другого дома знатного сенатора.

В обоих храмах царит почти домашняя атмосфера – несмотря на присутствие паломников со всех концов света.

Самая намоленная часть церкви св. Пракседы – придел св. Зенона. В него ведут двери из правого нефа, над которыми водружены чаша из прозрачного алебастра и мозаичные образы, неулюже реставрированные в XIX столетии.

Все стены придела св. Зенона покрыты чудесными мозаиками византийского канона, исполненными италийскими мастерами IХ века. В одной нише, похожей на те, где римляне-язычники хранили изваяния ларов, божеств-домовых, водружен образ Божией Матери, а сверху, со свода, на богомольцев взирают огромные очи Христа, окруженного четырьмя Ангелами в белоснежных одеяниях. В углу придела стоит чтимая реликвия, столп бичевания Спасителя, перемещенный сюда согласно средневековому преданию. Здесь же – четыре образа святых дев и подвижниц. На первом из них, с квадратным нимбом (такой нимб обозначал еще живших персон), – странная надпись, Theodora episcopa (Феодора епископша).

Пространство придела заливает золотой свет, играющий на ликах святых и на цветочных гирляндах, тянущихся вдоль боковых стен. Все здесь настраивает на ясную и чистую молитву.

Воистину правы римляне, прозвавшие это место Райским садом, «Orto del Paradiso»!

Церковь во имя святителя Аникиты, Папы Римского

(Сант’Аничето, в палаццо Альтемпс,

 piazza S. Apollinare, 44)

В 1592 году, когда в Ватикане собрался очередной конклав, нечестивый кардинал Сантори уже считал папскую тиару своей. Однако смелый епископ из Баварии, кардинал Марк де Гогенемс, выступил против него с обличениями, закончив словами: «Ступай прочь, папа сатаны!»

В итоге понтификом, с именем Климент VIII, был избран почтенный кардинал Альдобрандини.

Баварское семейство де Гогенемс с той поры обосновалось в Риме, в одном из пышных патрицианских особняков близ храма св. Аполлинария и усвоило себе итальянизированную фамилию Альтемпс. Новоиспеченные римляне мечтали заиметь святыню, и папа Климент VIII, помнивший о неожиданной услуге их видного родственника, баварского кардинала Марка, уступил горячей просьбе Альтемпсов и передал им мощи святителя Аникиты, одниннадцатого папы Римского (157-168), родом из Сирии, замученного при императоре Марке Аврелии. Эти мощи, почивавшие в катакомбах св. Севастиана, вновь были обретены обрели в 1602 году.

Святыню поместили под алтарем домовой церкви Альтемпсов, на “барском” этаже их особняка, а барочные художники Леони и Помаранчо украсили храм сценами жития и мученичества св. Аникиты. Альтемпсы обитали в этом палаццо три столетия, пока в 1892 году он не перешел во владение Папского Испанского колледжа (Pontificio Collegio Spagnolo), пребывающего в этих стенах и поныне.

В красивой лоджии рядом с церковью новые обитатели особняка водрузили памятную доску – в память священников, замученных «красными» во время Гражданской войны в Испании.

Божественная служба в храме идет каждый день, и особенно торжественно – 17 апреля, в день памяти святителя Аникиты Римского. Над ракою святого папы-сирийца горит неугасимая лампада.

Гробница св. царицы Елены

(Тор Пиньятара,

via Prenestina)

На просторной равнине, растилающейся от заставы Порта Маджоре до холма Габи, близ виа Пренестина, стоит одно таинственное сооружение, хранящее память о св. императрице Елене, матери великого Константина.

Именно здесь, в своей загородной усадьбе, она повелела возвести святилище для Честного и Животворящего Креста, обретенного ею во время паломничства в Палестину, куда она отправилась уже в 80-летнем возрасте.

Тут же, близ современной виа Лабикана, в огромном осьмиугольном мавзолее, упокоились ее святые останки, почивавшие прежде в прекрасной порфировой раке (эту раку папа Анастасий IV “позаимствовал” для собственной гробницы, а папа Пий VI поместил потом в Ватиканские музеи).

Римляне прозвали мавзолей императрицы “Башнею с плошками” (Тор Пиньятара) – из-за полых черепиц, в форме плошек, которыми выложены своды.

В Средневековье о “Башне с плошками” возникло благочестивое предание, ибо римский народ глубоко почитал свою Святую, распространившую христианство в Империи, но ничего не знал о ее происхождении.

Согласно этому преданию, Елена была дочерью простого трактирщика. Римский патриций Констанций, влюбившись, взял ее в жены, но затем оставил, отправившись воевать с франками. Однажды Констанцию, ставшему императором, представили смелого и умного юношу, которого он приблизил к себе. Тем временем разлученные супруги соединились вновь, и Констанций, перед тем, как уйти навстречу своей гибели в туманной Британии, с радостью узнал, что обласканный им юноша по имени Константин – его единственный сын.

Когда св. Елена, согласно тому же преданию, решила возвести себе усыпальницу над катакомбами святых Маркеллина и Петра, она повелела выложить ее своды в форме плошек – в память о своем скромном происхождении и о кухне отца-трактирщика (в действительности же такая полая черепица использовалалсь древними римлянами ради облегчения сводов).                

"Большая” базилика в честь Девы Марии

(Санта Мария Маджоре,

Piazza S. Maria Maggiore)

Пятого августа в Риме ежегодно идет “снег”.

 “Снег” из белых цветочных лепестков падает из одного купола базилики Санта Мария Маджоре во время торжественной службы в память настоящего снега, выпавшего тут 5 августа далекого 357 года.

Накануне ночью два римских жителя, папа Ливерий и патриций Иоанн, увидели вещие сны: посередине жаркого лета в городе шел снег, а Божия Матерь велела на месте чудесного снегопада возвести храм в Ее честь.

На следующее утро удивленные горожане в действительности узрели на Эсквилинском холме снег, белой простыней обозначивший будущий фундамент базилики.

В снегу лежала и икона Божией Матери, которую посчитали за один из самых первых Ее образов, писанных св. Лукой Евангелистом. Икона получила прозвание Salus Populi Romani, то есть “Спасение Римского народа”.

Так возникла «Большая базилика» Девы Марии. С веками она росла, украшаясь древнеримскими колоннами, византийскими мозаиками, керамическими настилами, а также великолепным плафоном, крытым, по повелению папы Александра VI, первым золотом, прибывшим в Европу из Америки и пожертвованным в храм испанскими монархами.

В особенности благолепен Павлов придел (capella Paolina), с бронзой и ляпис-лазурью, на алтаре которого водружен чудотворный Богородичный образ.

Именно с купола этого придела каждое 5 августа падают белоснежные лепестки цветов, поэтически напоминая о чуде основания храма.

Церковь во имя св. мученицы Вивианы

(Санта Бибиана,

via Giolitti)

Совсем немногие путешественники, подъезжающие к главному римскому вокзалу Термини, знают, что тут, почти под самыми железными путями, притаилась неведимкою, зажатая между двумя стационными башнями, одна из самых древних и самых почтенных церквей христианства. Посвящена она св. Вивиане (Бибиане), деве и мученице, забитой за веру плетьми при Юлиане Отступнике.

Храм этот возведен в V веке на телах 11266 первомучеников, как сообщает старинная доска у его входа, при чем в число это не включены были погубленные язычниками женщины и дети.

Мощи св. Вивианы, а также прах сестры ее Деметрии и матери Дафрозы, поместили в ценный саркофаг, который и до сих пор служит главным алтарем.

Шли века, и церковь, некогда стоявшая за городской чертой, в чистом поле, стала приходить в ветхость, пока папа Урбан VIII не повелел в 1625 году ее возобновить. Строительные работы поручили знаменитому маэстро Бернини, а живописные – художнику Пьетро да Кортона. Неистовый Бернини проявил себя тут необыкновенно сдержанно, дополнив классического вида конструкциями уже существовавшие позднеантичные колонны, шесть гранитных и две мраморных, разделяющих зал на три нефа. Две из них, близ алтаря, своими изгибами явно вдохновили маэстро на создание прославленной сени над ракою апостола Петра в Ватикане. Сдержанным выглядит и скульптурный образ св. Бибианы, изваянный тем же Бернини и водруженный в апсиде храма. Движением утонченных дланей и ликом, обращенным к небесам, статуя напоминает его более позднюю и более известную работу, «Истина, открытая Временем», однако общее настроение здесь спокойнее и медетативнее.

Фрески Пьетро да Кортона и его коллеги, Чампелли, едва различимы в церковном полумраке. Они изображают Житие мученицы, а также эпизоды построения этого мартириума. С фресками соседствуют свисающие с потолка старинные хоругви.

В храме почти всегда пусто. Ветхая ограда перед папертью, простенький настил керамическими плитками, неуклюжие росписи в боковых приделах придают ему вид необычайно скромный и даже провинциальный, а постоянные гудки поездов и прочие железнодорожные шумы так резко конрастируют с поэтической обстановкою древней церкви, что совсем непросто молиться тут святой деве, изваянной согласно воображению скульптора с тонким лебединым станом и с восторженным ликом.

Лестницы, ведущие к храмам 

Рим, город семи холмов (на самом деле их не менее двадцати), естественным образом обладает множеством лестниц. Некоторые, как например, лестница на площади Испании, ведущая к церкви Св. Троицы “на горе”, кажутся игривыми и легкомысленными, другие же лестницы, преодолеваемые пилигримами на коленях, представляются весьма строгими.

Иные лестницы устроены ради торжественных процессий, как лестница ватиканской базилики св. Петра. А лестница, ведущая от Эсквилинской площади к апсиде базилике Санта Мария Маджоре, напоминает о мягком абрисе холмов в Вифлееме. Чинная лестница Капитолия как будто создана для римских сенаторов, облаченных в тогу.

Самая же красивая римская лестница – эта лестница, со средневековой уверенностью устремленная к храму Жертвенник Небесный (Арачели). Она похожа на лестницу Иакова, по которой тот во сне взбирался выше облаков.

Именно такой и может быть лестница, ежедневно используемая почтальоном с тяжелой сумкой писем, лаконично адресованных “Сантиссимо Бамбино – Рим”. 

Церковь во имя св. Лаврентия Первомученика,

на кладбище Верано

(Сан Лоренцо,

piazzale del Verano, 3)

Св. Кириака, римская матрона, владела за Тибуртинской заставой угодьем, прозванным Fundus Veranus (“Зимний удел”), отведенным ею для погребений мучеников-христиан, в том числе и св. Лаврентия, первого диакона Римской Церкви. Над местом упокоения св. Лаврентия сооружена была императором Константином церковь его имени.

Шли годы и столетия. Fundus Veranus оставался вдали от городской черты. Римляне укрывались от набегов варваров за крепостными стенами, а в загородных церквях хоронили своих мертвецов. Крипты, костницы, часовни заполнялись человеческими останками. Гробы, не помешавшиеся в подземельях, выносили в церковные залы. Во время эпидемий в храмах было тяжко дышать от смрада.

Наступила современная эпоха. В 1806 году Наполеон, покоривший почти всю Италию, издал закон, согласно которому погребения разрешались лишь вдали от городов – гигиены ради. Изменить римский обычай хоронить в церквях было трудно, и посему римские власти пошли на устройство кладбища у базилики св. Лаврентия.

Так возник современный монументальный некрополь Верано – там, где он был еще в античности, во времена св. Кириаки (в Риме часто осуществляются вновь древние предназначения). Работы шли быстро, и с 1813 года на Верано стали хоронить горожан, хотя освятили кладбище только в 1834 году.

Спустя более века, в 1943 году, бессмысленная бомбежка англо-американской авиации разрушила древнюю базилику, потревожив сон св. Лаврентия и почивших тут римлян.

 …Теперь даже огромного Веранского кладбища не достаточно для разросшегося Рима: почти каждый день тут можно видеть грустное и поучительное зрелище – очередь катафалков у главного входа.

“Круглая” церковь во имя св. Стефана Первомученика

(Санто Стефано Ротондо,

via S. Stefano Rotondo, 7) 

На холме Целий, в уединении от шумного города, стоит храм уникальной круглой формы, посвященный св. Стефану. Его алтарь водружен посреди концентрических нефов, разделенных римскими колоннами, а обедню служат на нем раз в год – в праздник св. Стефана, что наступает сразу после Рождества.

Известно (об этом нам сообщает летописец Анастасий-библиотекарь), что храм Первомученику посвятил папа Симплиций в V веке, на месте, где при Нероне стоял Великий рынок.

В 772 году папа Адриан I возобновил храм, под крышу которого подвели две колоссальные колонны, оставшиеся от какого-то античного сооружения. В 1450 году другой папа, Николай V, перестроил церковь, по сути дела ее уменьшив, ибо были разобраны наружные ветхие стены.

Папа Григорий XIII передал Св.-Стефанов храм Немецкому колледжу, обосновавшемуся на Целии и на соседнем Авентине. Тогда же появилась стенопись, изображающая самые ужасные казни, которые мог измыслить ум человеческий – начиная от натуралистического Распятия Иисуса Христа и кончая изощренными пытками христиан при Юлиане Отступнике.

Богомолец видит тут святых мучеников четвертованными, сожженными, задушенными – ради несколько прямолинейного напоминания и назидания.

Однако строгие классические колонны, древняя епископская кафедра, запах ладана – все это отодвигает в тень расписанные “криминальные хроники”, сосредотачивая наши мысли и чувства в центральной точке церкви, где мягко сияет крест на пустом деревянном алтаре. 

Церковь в честь Девы Марии,

«за Тибром»

(Санта Мария ин Трастевере,

via della Paglia, 14c) 

В 753 году римского летоисчисления, в тот самый год, когда в далеком Вифлееме на свет появился Младенец Иисус, в “заречном” квартале Трастевере, в воинском инвалидном доме Taberna Meritoria, случилось чудо: забил источник оливковкого масла, целый день струившийся ручейком до берега Тибра.

В Трастевере в ту эпоху обитала колония иудеев, многие из которых позднее приняли христианство. Иудеи, трактуя одну фразу из Книги Бытия, восприняли чудо с маслом как свидетельство о воплощении Бога-Слова.

Римские христиане испокон веков почитали это место святым, и еще при императоре Александре Севере добились права на владение им, отринув попытки язычников устроить в Taberna Meritoria харчевню.

В 222 году папа Каллист I устроил тут храм, первый в Риме, посвященный Божией Матери. Папа Иулий I его расширил, а папа Иннокентий III, в 1139 году, переобразовал в базилику.

Как и все древние городские храмы, Санта Мария ин Трастевере пережила пожары, перестройки, реставрации, но сумела сохранить свою уникальную атмосферу мягкости и тайнственности. Как трогательна тут рождественская ночная служба, когда римский народ собирается у Fons Olei (источник елея), дабы восславить Божественного Младенца!

Дымится ладан, горят бессчисленные свечи, блестит золото мозаик в византийском стиле. Самая красивая из них – та, что изображает Рождество Христово, где у ног Божией Матери видна сцена с чудесным источником в Трастевере.  

Часовня во имя св. Иоанна Богослова,

“в елее”

(Сан Джованни ин Олео,

via di Porta Latina)

Посетитель Рима, едва выйдя за Латинскую заставу (Порта Латина), тут же встречает, справа, почти на проезжей части, восьмигранный храмик, завораживающий совершенством своих форм.

Храмик-ораторий возник в 1509 году, скорей всего, по проекту великого зодчего Браманте, на том месте, где согласно преданию, о котором сообщали уже Тертуллиан и преподобный Иероним, св. Иоанн Богослов был погружен, 6 мая 95 года, в котел с кипящем маслом. Из котла он вышел невридимым – с тем, чтобы быть сосланным императором Домицианом на остров Патмос, где и написал свой боговдохновенный “Апокалипсис”.

Местный праздник, отмечаемый тут ежегодно 6 мая, особенно популярен среди французских паломников, ибо храмик “на масле” сооружен на средства одного французского прелата, Бенуа Адама, девиз которого, Au plaisir de Dieu (Во ублажение Божие), красуется над входом.

В 1658 возобновлением храмика занялся другой гениальный архитектор, Франческо Борромини. В ту же эпоху художник Лаццаро Бальди расписал его стены живыми сценами с изображениями мученичества св. Иоанна Богослова.

Внимательный взгляд рассмотрит надписи, вырезанные на стенах храма – но принадлежат они отнюдь не богомольцам, а неким солдатам, вероятно, несшим караул у Латинской заставы и от скуки оставлявшим свои автографы. 

Церковь во имя св. Вита

(Сан Вито,

via Carlo Alberto)

К античной Арке Галлиена прислонилась малозаметная церквушка со скромным фасадом, обращенным к виа Карло-Альберто. Истоки храма св. Вита уходят в Древний Рим, однако его современный вид обязан перестройке 1477 года, при папе Сиксте IV.

Храм этот открывают редко, ибо используют его почти исключительно для отпеваний. Cкупое убранство весьма подходит для подобных обрядов, хотя боковые четыре придела с остатками росписей и просторная крипта свидетельствуют о благородном происхождении церковной постройки.

У левой стены мощная решетка прикрывает древнеримскую погребальную урну, вмурованную в стену храма. В центре решетки устроено прямоугольное отверстие, и в этом месте на поверхности урны образована глубокая лунка.

Урна, где в эпоху Древнего Рима покоился прах некоего Элия Терция Каусидика, жителя Пьяченцы, с приходом христианства превратилась в одну из почитаемых городских святынь. По преданию, на ней казнили в период языческих гонений многочисленных первохристиан, и в народе ее прозвали “лобным камнем”.

Именно поэтому чтимую святыню поместили для сохранности за решетку, а лунка в ее центральной части возникла в результате часых прикосновений богомольцев.

Теперь трудно объяснить, на чем основывалось это городское предание. Одно из возможных объяснений таково. В императорскую эпоху тут находился рынок, по-латыни macellum; позднее это слово стало обозначать “бойни”. Может быть, название храма св. Вита “на бойнях” и создало легенду о том, что язычники тут казнили христиан. 

Церковь в честь Девы Марии Ангельской

(Санта Мария дельи Анджели,

piazza dell’Essedra)

Посетитель Рима, приезжающий на станцию Термини и выходящий на просторную привокзальную площадь, сразу же видит гигантские античные руины Диоклетиановых терм. Но совсем не сразу ему становится известным, что внутри этих развалин устроена церковь в честь Божией Матери.

История ее такова. В 1561 году понтифик Пий IV из рода Медичи, решивший укрепить древние Аврелиевы стены ввиду постоянной турецкой угрозы, повелел возвести заставу, что и получила название Пиевой (Порта Пиа).

После некоторого соперничества среди римских зодчих заказ на строительство достался Микеланджело. Почти все знают, как ироничный Буонаротти “прославил” папу, внедрив в декоративное убранство изображения полотенцев и мыла: мотив, намекающий на профессию предков Пия, медиков-брадобреев из Милана (к флорентийским Медичи они не имели отношения). Однако напрочь позабыт эпизод, решивший впоследствии судьбу Диоклетиановых терм.

В те годы в Риме объявился священник с греческого острова Кефалония, некий отец Антоний Дель Дука. Он приехал на берега Тибра вместе со своим племянником Джакомо, поступившим в мастерскую Микеланджело в качестве ученика.

Отец Антоний особо почитал Ангелов, и корил церковные власти за малое “внимание” к ним. По собственному почину он воздвиг среди древних руин алтарь в честь Воинства Небесного, где ежедневно совершал обедню, вместе с сиротами из окормлявшегося им приюта.

Те же руины служили логовом местных бандитов, которым не понравилось вторжение отца Антония с сиротками. Однажды они закидали молящихся камнями и даже порушили алтарь, однако священник неуклонно возвращался туда на молитву.

 Строительство Пиевой заставы тем временем продолжалось. Понтифик, лично следивший за ее сооружением, особо отметил работу одного подмастерья. Ему назвали фамилию – “Дель Дука”. Чуть погодя он увидел старого священника, шедшего внутрь заброшенных руин. Ему назвали ту же фамилию. Удивленный этим совпадением, папа пригласил отца Антония в Ватикан, и после долгой беседы с ним повелел тому же Микеланджело обратить Диоклетиановы термы в храм.

 По просьбе отца Антония храм освятили в честь Девы Марии Ангельской.

 С Пиевой заставой связана и другая история, на сей раз осененная именем мученицы Агнии. В 1855 году под папой Пием IX, посещавшим монастырь св. Агнии, внезапно провалился пол. Оставшись целым и невредимым, понтифик посчитал свое спасение результатом вмешательства святых Агнии и Александра, которым посвящены древние катакомбы на Номентанской дороге (о них см. ниже). В знак благодарности этим святым он повелел обратить Пиеву заставу в славющую их триумфальную арку.

Зодчий Верджинио Веспиньяни с увлечением принялся за труд, взяв за образец античную Арку Тита. В две боковые ниши решено было поставить скульптурные образы святых Агнии и Александра.

Ваятелю, Энрико Амадори, особо удалось изображение св. Агнии: дева мягко склонила голову, в венке из роз; у ее ног примостился ягненок (agnus), эмблема ее имени и ее добродетелей. В целом здесь воплощена идея слияния мученичества и славы. Молодой мастер скончался в возрасте всего 33 лет, оставив после себя двух детей – Александра и Агнию, названных в честь его первого и последнего успеха.

Затем пришел 1870 год, когда савойские войска штурмом брали папский Рим – именно через Пиеву заставу. Новое королевское правительство, взявшее власть в Риме, решило восстановить статуи святых, изувеченные артиллирийским обстрелом – их отправили в мастерские при “загородной” базилике апостола Павла, где о поручении благополучно забыли.

Прошло более полвека, Ватикан и Итальянское королевство не признавали друг друга, а ниши в Пиевой заставе, ставшей символом поражения папства, стояли пустыми. В 1929 году, наконец, были подписаны Латеранские соглашения, и в том же году изображения святых Агнии и Александра вернулись на свои места. 

Церковь и катакомбы во имя св. мученицы Агнии

(Сант’Аньезе,

via Nomentana, 349)

Прекрасный храм на Номентанской дороге, поставленный императором Константином над могилой св. Агнии, несмотря на многочисленные переделки и банальности наших современников, сохранил неподдельное древнее благородство, выраженное в величии его структуры, с древними верхними галереями для женщин, и в сиянии его мозаик.

В каких-то сотнях метров от храма св. Агнии высится суперсовременная церковь, окруженная современными жилыми “коробками”, выросшими как грибы в тех местах, где прежде расстилалась сельская местность.

Казалось, между двумя этими строениями нет никакой связи, а между тем они посвященны двум сестрам — пусть сестрам молочным — замученным почти одновременно, 21 и 23 января 254 года.

Агния, 13-летняя отроковица из патрицианской семьи, обращенная в христианство своей кормилицей, отказалась поклоняться языческим идолам. Ее выставили на похуление толпы у стадиона Домициана и затем обезглавили, хотя старый римский закон запрещал казнить дев.

Ее молочная сестра, Эмеренциана, готовившаяся к крещению, пришла молиться на могилу мученицы, где ее забили камнями разъяренные язычники.

Каждый год, в день св. Агнии, в храме над ее могилой освящают двух белоснежных ягнят, из шерсти которых затем ткут специальный епископский омофор (палии).

Стоящие вблизи друг от друга храмы как будто напоминают о разном происхождении молочных сестер, пусть и объединенных мученической смертью: пышный и почитаемый храм Санта Аньезе резко контрастирует с простой, “демократической” церковью Санта Эмеренциана. 

Триумфальная арка св. Константина

(Арка Мальборгетто,

via Flaminia)

На 18-м километре Фламиниевой дороги (виа Фламиниа) стоит причудливый агломерат строений, прозванный Мальборгетто (“злой посад”): еще не так давно тут жили разбойники, нападавшие на путников.

В древности, однако, Мальборгетто служило совсем другой цели – быть странноприимницей для богомольцев, шедших в Вечный Город. Она принадлежала непосредственно ватиканской базилике св. Петра, о чем напоминает полустершаяся ее эмблема на аттике.

Еще ранее, в эпоху Древнего Рима Мальборгетто являлось заставой, четыре арки которой хорошо различимы и поныне, пусть и замурованные. Полагают, что застава эта возникла в IV веке.

Долгое время считали, что врата Мальборгетто служили и триумфальной аркой: под ее сводами римские легионеры будто бы складывали трофейное оружие. Вряд ли это было так в действительности, ибо арка отстоит слишком далеко от какого-либо важного перекрестка и вообще далеко от городских границ. Однако как сооружение константиновой эпохи, она могла появиться на том самом месте, где в ночь на 28 октября 312 года великий Константин разбил военный лагерь. На следующий день, у Мульвийского моста, он разбил наголову Максенция, и эта победа навсегда закрыла языческую эру, ознаменовав начало эры христианской. Позднее в честь славной битвы римляне возвели близ Колизея всем известную, огромную триумфальную арку, использовав как готовые куски старых городских памятников, так и новые рельефы с изображением схватки Константина с Максенцием.

Весьма возможно, что тогда же они соорудили и другую арку, Мальборгетто, дабы обозначить место, где у будущего императора-христианина было видение Распятого Христа, повелевшего нанести крест на щиты его войнов: in hoc signo vinces! (Сим победиши!). Так произошло – вооруженный символом христианства Константин одолел численно превосходившего врага.        

Св.-Духовской приют

(Оспедале Санто Спирито,

Lungo Tevere)

В начале второго тысячелетия Рим представлял собою грустное зрелище: многочисленные войны и эпидемии разорили город, голодные горожане убивали собственных детей.

Одному из римских пап той тяжкой поры, Иннокентию III, человеку от натуры очень доброму, привидился, согласно легенде, печальный сон – как будто тибрские рыбаки своими сетями вылавливали из воды трупики новорожденных младенцев, утопленных отчаявшимися матерьми.

Ради облегчения участи детей бедняков папа решил устроить для них приют, отведя для этой цели странноприимницу саксов, Schola Saxonum, основанную еще в 727 году британским царем Иной. Согласно правилам нового Воспитательного дома всех брошенных детей, подкидышей и сирот следовало определять сюда, в «Санто-Спирито-ин-Саксия». Слева от главного входа было устроено колесо, куда несчастные родители могли тайком класть детей. Вновь поступивших младенцев мыли, заворачивали в голубые простыни, а на ножке ставили печать с двойным крестом – символом приюта. Мальчиков обучали ремеслам и сельскому хозяйству, а девочек, по достижении брачного возраста, снабжали небольшим приданным и отдавали замуж, а если это не получалось – постригали в монахини.

В память Ромула и Рема, первых подкидышей в истории Рима, ими же основанного, воспитанники приюта получали полные права граждан Вечного Города и не считались “детьми неизвестных родителей” – им присваивали фамилии комендантов приюта.

В XVII веке один из подкидышей, Николо Чирилло, дослужился затем до поста такого коменданта, приложив затем много сил по украшению и расширению своего дома – не родного, но ставшего таковым.

Церковь во имя св. мучеников Иоанна и Павла

(Санти Джованни-э-Паоло,

piazza dei SS. Giovanni e Paolo, 13)

На одной оживленной римской улице можно без труда увидеть фасад древнеримского жилища, о чем знают немногие.

В этом доме некогда обитали два брата, Иоанн и Павел, офицеры дворцовой стражи, обезглавленные по приказу императора Юлиана Отступника за их отказ покланяться Юпитеру.

Кливус на Целийском холме во времена святителя Григория Великого, папы Римского, был обращен в храм во имя братьев-мучеников, и их дом сохранился неприкосновенным как реликвия. В подполье храма уцелели некоторые комнаты древнеримского жилища, некоторые – с росписями на языческие темы, как например, свадьба Пелия и Фетиды. Фасад античного кливуса, пусть и прикрыт пятью арками, переброшенными в Средневековье через улицу для поддержки стены, хорошо виден и ныне.

Раннехристианский храм возобновил в середине ХIII века Адриан IV, единственный в истории папа-англичанин, с фамилией Брейкспир. От убранства той эпохи уцелел красивый входной портик в ионическом стиле, с надписью наверху и с двумя львами по бокам. Апсида церкви принадлежит стилю ломбардскому, как и ее колокольня, стоящая на романской базе.

Монастырь католического Ордена пассионистов, прилегающий к церкви, тоже стоит на античных постройках, дворце Вектилиана и так называемом Клаудиме: в древнеримскую эпоху здесь располагался оживленный и густонаселенный квартал, в то время как теперь тут тихо и пустынно.

Рака папы Сильвестра

в базилике св. Иоанна Предтечи

(Сан Джованни ин Латерано,

Piazza di Porta S. Giovanni, 4) 

Понтификат первого француского папы, Герберта д’Орильяка, получившего имя Сильвестр II, длился недолго, с 999 по 1003 год.

Необыкновенно образованный, папа намного опередил свое время: он ввел в обиход арабские цифры, часы, паровой орган, а на крыше Латеранского дворца устроил лабораторию, откуда наблюдал за звездами. Однако все это создало дурную репутацию среди темного римского простолюдья, и вскоре после его кончины пошли толки, что папа Сильвестр был колдуном. Злые языки утверждали, что и на Петров престол он взошел лишь благодаря помощи диавола, с коим подписал страшный договор о продаже души. В этом договоре якобы существовало особое условие – он вступал в силу, если папа “вступит на Святую Землю», то есть совершит паломничество в Палестину. Сильвестр был убежден, что перехитрил лукавого, ибо ни в какие паломничества не собирался. Он однако забыл, что одна из римских базилик, церковь Честного креста (Santa Croce di Gerusaleme), стоит на Святой Земле, – почве, привезенной св. императрицей Еленой из Иерусалима. Однажды он отправился туда служить и попал в ловушку. Осознав, что гибнет, он повинился перед народом и тотчас умер, попросив не оказывать ему почетного погребения. Пока народ недоумевал, в храме появилась огненная колесница, увезшая прах понтифика в Латеранскую базилику св. Иоанна Предтечи, где папу все-таки достойно похоронили.

Раку Сильвестра II в Латеранской базилике соорудил папа Сергий IV. Поговаривали, что при смерти каждого нового папы, Сильвестр с большим шумом ворочается в гробу. Такова римская легенда о понтифике, бывшего слишком просвещенным для своих современников.

Крещальня во имя св. Иоанна Крестителя

(Баптистерий Сан Джованни)

Во времена, когда полководец Роберт Гвискард еще не обратил в прах квартал Монти (1084 год), Латеранский холм служил центром странных пасхальных церемоний, соединявших христианские обряды с древнеримскими апрельскими церемониями “Флоралия”.

Священники главных диаконий, на которые был разделен город, собирали свою паству вокруг неких “мансионариев”, увешанных цветами вишни и медными колокольчиками. Эти загадочные персонажи, несомненно языческого происхождения, двигались вместе со священниками впереди процессий, которые заканчивались на площади у Латеранского дворца, где их благословлял папа. После этого благословления начинались вещи еще более странные: каждый “мансионарий” под звуки собственных ритмических колольчиков совершал торжественный танец вокруг священника, восседавшего на осле, задом наперед. По окончании танцев иереи складывали цветочные венки у ног папы, а настоятель церкви Санта Мария ин виа Лата выпускал из мешка на волю маленькую лисичку – нечто вроде козла отпущения у евреев.

В тот же день крестили полным погружением всех еще не крещенных римлян в баптистерии Сан Джованни, откуда они возвращались к общинам своих диаконий, опять-таки ведомые “мансионариями”. Вновь крещенные несли с собою освященную воду из купели, оливковые ветви и сладкие гостии в виде трубочек (весьма похожие на те трубочки мороженого, что потребляют в массовом количестве толпы горожан во время современных пасхальных гуляний). 

Базилика во имя св. Вонифатия и Алексия Человека Божия

(Санти Бонифачио и Алессио,

piazza S. Alessio, 23) 

В базилике святых Вонифатия и Алексия на Авентинском холме хранится древнейшая икона Божией Матери, перенесенная в Рим в 997 году из Эдессы из-за иконоборческой угрозы.

Еще в V веке, когда икона находилась в Эдессе, от нее дважды исходил глас, обращенный к церковном сторожу: “Дай войти Божиему человеку, стоящему на паперти — он достоин Царства Небесного”. Нищий, что обретался на паперти целых семнадцать лет, был римлянином Алексием, сыном богатого патриция Евфимиана. В день своей свадьбы он сбежал из отчего дома на Восток, где и нищенствовал, непрестанно молясь.

В Эдессе Алексий простершись ниц перед иконой, услышал зов: “Возвращайся в Рим”. Бездомный молитвенник повиновался и вернулся на Авентинский холм, к вратам отчего дома. Его родители не признали в оборванном бродяге собственного сына, но из милосердия позволили ему спать под лестницей и питаться остатками с их стола.

Так Человек Божий прожил еще семнадцать лет в нищете и молитве, пока однажды в Риме сами собою зазвонили колокола, а папа было откровение, что в доме Евфимиана умирает Святой.

Под лестницей он увидел уже безжизненное тело праведника, сжимавшего в руке листок с надписью: “Я Алексий, сын Евфимиана”.

Народ с почестями отнес мощи в ватиканский собор св. Петра, откуда позднее их перенесли обратно на Авентин, в отчий дом Алексия, обращенный в храм.

И деревянная лестница, и богородичная икона до сих пор находятся в храме. Икону тщательно реставрировали в 1952 году, а церковь несколько веков тому назад подновили, но, к сожалению, с избыточным усердием, и она частично утратила свое старинное очарование.

Алексий Человек Божий почитается одним из небесных покровителей Вечного Города, и римляне торжественно празднуют его память 17 июля.

Церковь во имя св. апостола Варфоломея

(Сан Бартоломео,

Isola Tiberina, 22)

В 997 году от Рождества Христова, когда все верные усердно молились, ожидая конца света в тысячный год, молодой германский император Оттон III возвел на Тибрском острове, на развалинах языческого капища Эскулапа, храм в честь Войцеха (Адальберта), епископа Праги, незадолго до того умученного язычниками.

Для нового храма император потребовал у южноитальянского города Беневенто мощи апостола Варфоломея, но тамошние жители прислали «взамен» мощи одного местночтимого угодника, Св. Павлина Ноланского. Император, прознав о подлоге, пригрозил беневентанцам войной, и тем пришлось отослать в Рим свою святыню. Так новая церковь в итоге получила посвящение во имя святых Войцеха, Павлина и Варфоломея.

В ступени главного алтаря вделан колдезный обод, украшенный рельефами святых, – произведение римских резчиков. Поверхность обода изрезана многовековой работой веревок, так как из колодца верные непрестанно тянули чудотворную воду: в ней обрели тела двух ранних мучеников, а кроме того, многие римляне верили, что от античного святилища Эскулапа тут остался бить источник “живой воды”.

В XIX веке, однако, воду из колодца признали непригодной для питья, и жерло колодца закрыли тяжелой решеткой. Надпись на ободе, обещающая здоровье каждому пьющему из святого колодца, стерлась и почти не читается. 

Церковь в честь Непорочного Зачатия Девы Марии

(Санта Мария делла Кончеционе) 

В 1624 году кардинал Антонио Барберини, аскетичный монах-капуцин и враг мирского образа жизни, решил благоукрасить храм своего Ордена, разместившийся в углу особняка собственного брата, только что взошедшего на престол св. Петра с именем Урбана VIII.

В подземелье церкви, посвященной Непорочному Зачатию Девы Марии (Santa Maria della Concezione), устроена крипта с меланхолическим убранством в форме костей и черепов почивших иноков, а также с одной выразительной эпитафией на полу – Hic jacet pulvis, cinis, nihil (Здесь покоится прах, пыль, ничто). Однако некоторую ноту светскости тут неожиданно внес художник Гвидо Рени, которому кардинал Антонио заказал алтарный образ для первого правого придела.

Этот образ представляет собой победу Архангела Михаила над Люцифером. Прекрасный крылатый воин с юным ликом, вооруженный мечом, вызвал у всех полное одобрение, но вот поверженный демон привел в смущение: в его искаженном злобою лице нетрудно было признать черты кардинала Джованбаттиста Памфили, известного своим склочным характером и мелочными придирками к художникам, в том числе и к Рени.

Автора образа призвали к ответу. Маэстро так объяснил физиономическое сходство: «Архангела Михаила я изобразил согласно своей фантазии, ибо Господь не дал мне радости его увидеть, а вот дьявола во плоти мне довелось повстречать, что облегчило мою задачу художника».

Спустя двадцать лет, в 1644 году, кардинал Памфили стал папою Иннокентием Х, но отомстить дерзкому живописцу ему не удалось, ибо Рени скончался двумя годами ранее.

Церковь во имя св. Четырех Мучеников

(Санта Кватро Коронати)

В эпоху Диоклетиана в Риме были казнены четыре скульптора, отказавшиеся ваять идолов. В незапамятные времена в честь этих мучеников на Целийском холме появился храм, который затем украшали папы Гонорий I и Лев IV. Норманны, захватившие в 1085 году Вечный Город, ограбили и разрушили церковь, но ее возобновили затем в уменьшенном масштабе.

С XII века храм стал принадлежать гильдии римских резчиков и мраморщиков, которые здесь собирались не только для совместной молитвы, но и для обсуждения профессиональных дел. Для подобных занятий они использовали дворик, приобретший в итоге особый уют. И поныне из всего старинного комплекса, доминирующего на холме, самым красивым местом считается этот дворик, осененный ароматом Средних веков. 

Церковь преп. Венедикта Нурсийского

(Сан Бенедетто)

 

Самый старый колокол в Рим, или по крайней мере, колокол с самой старой надписью – это тот, что ежедневно звонит на маленькой звоннице церкви св. Венедикта “ин Пишинула”, в квартале Трастевере.

На его поверхности, в самом деле, красивой готической вязью указан год – 1069 от Рождества Христова, то есть за пятнадцать лет до погрома, учиненного Робертом Гискардом, когда были переплавлены на пушки почти все римские колокола.

Сейчас церковь преподобного Венедикта спряталась за маловыразительным фасадом XIX века, и о ее благородной древности свидетельствует только звонница. А ведь очень вероятно, что этот храм стоит на месте жилища семьи Анициев, того самого, у которого гостил преподобный Венедикт во время его приездов в Рим из Нурсии (современная Норча). Если бы убрать современный фасад, да дома, что зажали собою церковь, она бы стала одной из самых красивых в городе.

Перевод М.Г. Талалая

12-03-2014