Личное имя у Каффи встречалось то как Андрей, то как Андреа. Попадалось оно на обочине Русской Италии – вроде бы ничего особенного Каффи не сделал и не написал, однако был вездесущ.
Когда же петербургские коллеги предложили дать что-то новенькое для очередных Нансеновских чтений, подумалось о нем – кто, как не Каффи, воплощает дух бескорыстной помощи «униженным и оскорбленным»? Кроме того, он непосредственно работал в Нансеновском комитете по помощи голодающим в России. Рассказал я о Каффи потом и на Радио Свобода, как когда-то полвека тому назад сделал – на той же радиостанции — Гайто Газданов, после смерти своего собрата по масонской ложе:
http://www.svoboda.org/content/transcript/1945677.html
Рассказал я чуть свободнее (устный жанр!), очертив и «сентиментальный» профиль Каффи – размытый, как и всё остальное в его полуподпольной жизни.
Андрей Иванович Каффи:
сопротивление большевизму и нацифашизму*
Опубликовано в: Нансеновские Чтения 2009 / под ред. М.Н. Толстого. СПб.: ИКЦ «Русская эмиграция» , 2010. С. 197-203.
Андрей Иванович Каффи [Andrea Caffi; 1887-1955] имел расплывчатую, трудно определяемую идентичность. Родом из России, итальянец по крови, француз по месту наиболее продолжительного жительства и смерти. Сотрудник большевиков, затем антикоммунист; лояльный наблюдатель «революционного», первоначального фашизма, затем антифашист-подпольщик. Желал вернуться в Россию после падения советского строя, но не дождался. Дождался падения режима Муссолини в Италии, но остался во Франции. С «белой» эмиграцией не сошелся, дружил с избранными «розовыми», в первую очередь, — с литераторами М. Осоргиным и Вяч. Ивановым. В Париже, будучи итальянским изгнанником, вступил в русскую масонскую ложу («Северные братья»). Во время Сопротивления и Холодной войны позиционировал себя вне политики. Оставался при этом верен юношескому кумиру — Александру Герцену. После кончины у него не осталось ни заинтересованных родственников, ни учеников, и эта оригинальная личность была на долгое время забыта [1].
А.И. Каффи родился в Петербурге; его отец — Джованни — служил костюмером в Императорских театрах, и детство Андрея прошло на подмостках и за кулисами. После лицея он уезжает учиться в Берлинском университете, но с началом Первой русской революции возвращается в Россию к как участник студенческих движений был арестован — дважды, в марте и в ноябре 1906 г., причем после второго ареста был осужден на три года тюрьмы. Однако в результате кампании, поднятой в Италии социалистами и после вмешательства итальянского посла в Петербурге, царские власти его выслали из страны, объявив "иностранцем".
Каффи, тем менее, с таким статусом не соглашался. Он, в самом деле, имел и трудноуловимую "национальность": родным у него было два языка [2]. Сам Андрей-Андреа позднее говорил, что рад своему российскому детству и юношеству, так как оно позволило ему не смешаться со средой, которая упорно считала его чужеземцем. Когда же он вернулся в Италию, его и там продолжали считать иностранцем. Отсюда — эксцентричное вольнодумство и свобода, которую он ценил.
С началом Первой мировой войны Каффи, живший в то время во Флоренции, познал патриотические чувства к Италии и ушел добровольцем воевать с немцами. По окончании войны, в июле 1919 г., самая престижная итальянская газета, "Corriere della Sera", командировала его в Россию корреспондентом, но народнический дух Каффи побудил его отказаться от журнализма и окунуться в гущу событий. Таким образом он включился в работу нансеновской программы помощи голодающим, действуя на Украине, а в начале 1920 г. приехал в Москву, широко сотрудничая там с пассионарной социалисткой Анжеликой Балабановой [3].
Поначалу искренне поддерживая большевиков, уже к концу того же 20 года, он был арестован — за саботаж в деле присоединения итальянских социалистов к Третьему Интернационалу (позднее он признавался в справедливости обвинения чекистов). Непродолжительная отсидка на Лубянке, откуда его выпустили благодаря вмешательству всё той же Балабановой, заставила его задуматься о правомочности насилия во имя будущего социального равенства. Он, тем не менее, остался в "красной" Москве, а с мая 1922 г. стал сотрудничать со вновь учрежденным итальянским торговым представительством, для которого составлял справки, меморандумы, коммюнике и проч.
В июне 1923 г. Каффи легально покинул Советский Союз, окончательно разочаровавшись как в Русской революции, так и в западных демократиях, которые, по его словам, были "заинтересованы более в нефти, чем в принципах цивилизации" [4].
Вернувшись в Италию, Каффи сразу получил признание как один из самых вдумчивых и трезвых аналитиков СССР, сотрудничая с различными периодическими изданиями. Он пишет проницательный ретроспективный трактат о происхождении русского революционного менталитета "Tra i contemporanei di Onjeghin" ["Среди современников Онегина"] [5], заметки о революции и серию статей о введенном Лениным НЭПе. Каффи нашел и подходящую итало-русскую среду: римский интеллектуальный салон Ольги Ресневич-Синьорелли [6]. В то же время он подружился с другим итало-русским персонажем, Никколо Туччи, который позднее эмигрировал в США [7]
Одновременно происходит сложный процесс определения его отношения ко вновь народившемуся фашизму: тенденции Муссолини к грубой диктатуре не сразу были замечены многими. Самым сомнительным действием Каффи той поры явилось сотрудничество с журналом "La conquista dello Stato", основанным писателем Курцио Малапарте. Журнал пропагандировал "революционный", "целостный" фашизм, и за участие в нем позднее Каффи сурово упрекали, хотя и сам Малапарте, ставший в конце своей удивительной профашистской карьеры членом компартии (после падения Муссолини, разумеется), уверял, что Каффи писал в его журнал по недоразумению. Следует, однако, заметить, что позитивный интерес к раннему фашизму, как противоядию от большевизма проявляли в Италии многие беглецы из Советской России, начиная от Марка Слонима и кончая княжной Е.В. Дабижа, в замужестве Ростковской [8]. Известно, что Каффи поддерживал и дружеские связи с некоторыми русскими, ушедшими добровольцами в армию Муссолини, как, например, с неким "Поповом", бежавшим из советской Москвы с подложным паспортом на имя Марко Ченерино — не без помощи Каффи, служившего при итальянском торгпредстве.
Как и в случае с Лубянкой, теперь "моментом истины" стало убийство в июне 1924 г. фашистами парламентария Джакомо Маттеотти. В 1925 г., когда Муссолини, после некоторой заминки, приступил к резкому свертыванию демократии, Каффи стал писать резкие тексты против дуче, и, справедливо опасаясь расправы, в 1927 г. уехал — опять-таки легально — во Францию.
О жизни Каффи в довоенном Париже существует колоритное свидетельство Натальи Леви, жены одессита Льва Гинзбурга [9], литератора и героя итальянского Сопротивления, замученного в Риме нацистами:
Марио [10] в Париже подружился с неким Кафи [sic]. Говорил только о нем. "Взошла новая звезда" — комментировал мой отец. Кафи был полу-русский, полу-итальянец, давно эмигрировавший в Париж и не имевший ни денег, ни здоровья. Он ходил битком набитый рукописями, которые давал читать друзьям, но никак не заботился об их издании. Говорил, что если вещь написана, то печатать ее уже не нужно. Надо написать, надо дать почитать друзьям и хватит. Нет никакой необходимости беспокоиться о тех, кто будет после нас, так как они ничего не значат. Что именно было написано в этих рукописях, Марио толком объяснить не умел. Говорил, что там "написано всё-всё". Кафи не ел. Жил одним мандарином в день, носил одежду в лохмотьях и распадавшиеся башмаки. Если же ему перепадало денег, то он покупал изысканные яства и шампанское [11].
Кое-какие свои писания Каффи таки опубликовал — в те годы он сотрудничал с антифашистскими итальянскими изданиями, а как эрудит писал словарные справки в ряд энциклопедий.
Много сведений о парижской жизни Каффи — в первую очередь и послевоенной — можно почерпнуть из сохранившейся переписки Каффи с Туччи, жившем в Нью-Йорке. Двух итало-русских литераторов сближало многое: русские корни и итальянская почва, краткое увлечение идеями Муссолини и затем антифашизм и самоизгнание. Как и Каффи, Туччи уехал из муссолиниевской Италии с намерением при первой возможности вернуться на родину, но этого не сделал.
Итальянское удостоверение личности Каффи, выданное в генконстульстве Италии в Тулузе в 1946 г.
Со вступлением немцев в Париж Каффи перебрался на юг Франции, в зону марионеточного правительства Виши, живя попеременно в Марселе и Тулузе. Он участвовал, насколько мог, в Сопротивлении (в первую очередь, как публицист), подвергся раз аресту. На первых порах ему удавалось поддерживать отношения и с друзьями-социалистами из числа русских эмигрантов — с четой Осоргиных, поселившихся в Шабри, с В. Сержем, Б. Николаевским, В. Сухомлиным. Cо временем русские эмигранты уехали далее, за океан, а на юге Франции сосредоточились многие итальянские антифашисты. Сотрудничая с ними, Каффи старался разделить текущий, практический антифашизм от его теоретической основы, резко обличая просоветски настроенных соратников. Для Каффи это была сложная задача, так как со своими антикоммунистическими убеждениями он выглядел как отступник от патриотического движения левых итальянцев. По сути дела эта проблема во время войны так и осталась на деле для Каффи не разрешенной, однако вернувшись в Париже после изгнания нацистов он посвятил много усилий для прояснения своей позиции, не опасаясь проводить параллели между большевизмом и фашизмом.
Когда в 1955 г. Андрей-Андреа скончался в Париже, Гайто Газданов, его собрат по масонству, написал некролог (масонам вменяется в обязанность писать некрологи по собратьям). Газданов вспоминает, как после войны встретил Каффи в Париже в Латинском квартале:
Я узнал, что он принимал участие в движении Сопротивления в районе Тулузы, где он тогда жил. Сам он никогда не говорил об этом. В нем появилось нечто новое, чего не было до этих лет: враждебное презрение к тем, кто испытывал прогитлеровские или просоветские симпатии. Но это даже не носило характера чисто политического порицания. Это было именно презрением, обычно Каффи чуждым, но в конце концов понятным со стороны человека, не допускавшего в известной области никаких компромиссов. В свое время, после революции, Каффи (итальянец по отцу, имел итальянское гражданство) представлял Италию в Москве. Но когда к власти пришел Муссолини, Каффи немедленно отказался от своего поста и уехал в Париж, где потом много лет вел трудную и бедственную жизнь политического эмигранта.
Я однажды сказал ему, что не понимаю, как такой человек, как он, может заниматься политикой. Это было еще в тридцатых годах [12].
Один из знакомых Каффи, видный антифашист Никола Кьяромонте, определил его так: "Это был самый мудрый и самый праведный человек своей эпохи" [13]. Понятно, что с такими качествами в прошлом веке лучше было жить в некой "берлоге", логове, нежели при правительственных офисах и университетских аудиториях. Особенно если судьба заставляет лавировать между Сциллой и Харибдой — фашистской Италией и советской Россией.
На могиле Каффи на парижском кладбище Перлашез стоит краткая эпитафия "Andrea Caffi / homme de letters" ["литератор"], но вряд ли это может удовлетворить. В самом деле, Каффи как носитель профессии трудно поддается определению — как и во многом остальном. Его называют писателем, переводчиком, дипломатом, русистом, византинистом. Но, думается, что Каффи — это мыслитель, то есть представитель профессии, ставшей анахроничной.
* Под нацифашизмом в западной историографии подразумевают альянс двух изначально разнородных в идеологическом и политическом смысле режимов: итальянского фашизма (до 1938 г. без расовых теорий и законов) и германского нацизма; о реальном их слиянии можно говорить только после осени 1943 г., когда была образована марионеточная Итальянская Социальная Республика, контролируемая немцами, — однако термин "нацифашизм" был введен еще ранее англо-американскими союзниками и участниками Сопротивления.
Примечания
[1] Первая научная биография Каффи — «Revoluzione perduta. Andrea Caffi nell’Europa del Novecento» ["Утраченная революция. Андрей Каффи в Европе ХХ века"] — вышла в болонском академическом издательстве Il Mulino в 2009 г; ее автор — Марко Брешани [Marco Bresciani], исследователь из Пизанского университета. Это плод упорного поиска, по сути дела — докторская диссертация историка, где он воссоздал не только и не сколько биографию Каффи как исторического лица, а биографию его мысли. Первая же книга, популярного характера, уже покойного Джино Бьянко вышла в 1975 г. и переиздана в 2006 г. римским издательством Jouvence (Bianco G. Socialismo e liberta. L’avventura umana di Andrea Caffi [Социализм и свобода. Человеческое приключение Андреа Каффи]). Определенную известность ей придало вступление, написанное Альберто Моравиа, классиком итальянской литературы ушедшего века. Моравиа ходил в гости к Каффи, в его римскую "берлогу", в середине 20-х гг. и познакомился через Каффи с русской литературой, тогда еще мало известной в Италии. В частности Каффи открыл для него Тургенева, который, как полагают, оказал необыкновенное влияние на Моравиа. Чуть позднее сжато, но емко написал о нем Антонелло Вентури в книге "Rivoluzionari russi in Italia. 1917-1921" (Milano, 1979, pp. 141-145).
[2] Марко Брешани употребляет, на наш взгляд, правильное определение: Каффи — это итало-русский персонаж, с двумя рельефно выраженными ипостасями.
[3] А.И. Балабанова (Киев, 1878 — Рим, 1965) — другой, воистину итало-русский персонаж; см. о ней Annaratone D. Due rivoluzionarie russe in Italia: A. Kuliscioff e Angelica Balabanov a confronto [Две русские революционерки в Италии: А(нна) Кулишова и Анжелика Балабанова в сравнении]. Milano, Libreria Cupl, 2003.
[4] Из письма к Умберто Дзанотти Бьянко; цит. по: Bresciani M. Op. cit., p. 88.
[5] Альманах "Russia", №№ III-IV, 1923.
[6] Ольга Ресневич, в замужестве Синьорелли (Латвия, 1883 — Рим, 1973), врач по образованию, плодовитая переводчица русской литературы.
[7] См. о нем: Талалай М.Г. Русско-англо-итальянский писатель Никколo Туччи, к 100-летию со дня рождения // Русское зарубежье: История и современность. М., 2010.
[8] Вот что писала, к примеру, Е.В. Дабижа-Ростковская: «Ах, если бы только мы могли» — восклицали взволнованно молодые голоса — «поехать в Россию! Мы сумели бы отомстить за Вас, и за стольких других людей! Мы спасли бы Россию, изгнав навсегда этих грязных большевиков!» [...] Это был прекрасный порыв молодых и горячих сердец, [...] дети Италии, с цветами и флагами, опьяненные успехом и прекрасной молодостью, с улыбкой на губах, с надеждой в сердцах, с будущим впереди"; см. Бордато Э., Талалай М. Под чуждым небосводом. СПб.: Алетейя, 2009. С. 118.
[9] См. о нем и его жене Талалай М.Г. Гинзбурги: итальянская литературная династия, основанная в Одессе // Новое литературное обозрение, № 64 (6), 2003. С. 408-410.
[10] Марио Леви, брат Натальи Гинзбург.
[11] Ginzburg N. Lessico famigliare. Torino, 1963. P. 135-136.
[12] Газданов Г. Собрание сочинений. Т. 3. СПб., 2009 (тот же Газданов рассказывал о Каффи на волнах Радио Свободы).
[13] Н. Кьяромонти подготовил первый сборник политических эссе А. Каффи: Caffi A. Critica della violenza. Milano, 1966.
PS. Андреа (Андрей Иванович) Каффи нашел в современности своего верного биографа, Марко Брешиани. После первой публикации - "Revoluzione perduta. Andrea Caffi nell'Europa del Novecento" (см. прим. 1) последовали и другие. В 2011 г. появилась и подробная его статья на русском "Русские тени: Портрет Андреа Каффи" в сб. "Персонажи в поисках автора": Жизнь русских в Италии ХХ века (М.: Русский Путь, 2011, стр. 261-285).
03-02-2014